Где-то там

Блэтти Уильям Питер

— Возьми себя в руки, — приказала она своему отражению, но даже это не помогло. Сон, возвращавшийся с пугающей регулярностью, беспокоил ее, но она никак не могла припомнить, когда это началось.

Фриборд невольно вздрогнула. Нужно немедленно выбираться из этой комнаты к людям!

Выбежав из ванной, она схватила тяжелую пепельницу и ударила в стену.

— Ты здесь, мудак?

В ответ тишина. Она поставила пепельницу на место и устремилась к двери. В коридоре ни души. Дом словно вымер!

Подойдя к верхней площадке, она перегнулась

через перила и заглянула в гостиную. Пусто. Горят только светильники.

— Терри! — снова позвала она. Но ответа не получила.

И тут откуда-то справа послышалось едва различимое бормотание. Она обернулась на шум. Он доносился из длинного пустого коридора, в котором были расположены комнаты Дира и Троли. В самом конце виднелась дверь. Несколько мгновений Фриборд ошарашенно разглядывала ее, но поскольку бормотание не смолкало, решительно двинулась к двери, и не успела ее распахнуть, как голоса мгновенно смолкли и ее приветствовали пустота и молчание. Фриборд нахмурилась и, вновь оказавшись в коридоре, заметила в противоположном конце еще одну дверь.

— Терри, пламенный ты хрен, — окликнула она, — это ты там дурака валяешь?

Раздался тихий стук, и она, обернувшись, увидела выходившую из своей комнаты Троли. Экстрасенс выглядела непривычно встревоженной и напряженной.

— Кто-нибудь есть там? — спросила она, вглядываясь поверх плеча Фриборд в затемненный внутренний коридор.

— Нет, — покачала та головой.

— Джоан, я бы, пожалуй, прогулялась по острову. Хотите пойти со мной?

— С удовольствием, — обрадовалась Фриборд.

Но им не суждено было насладиться обычной спокойной прогулкой.

— Ваше здоровье! — провозгласил Кейс.

— Вы все время это повторяете, — буркнул Дир, едва ворочая языком.

Они сидели в библиотеке на небольших диванчиках у камина. Кейс, перегнувшись через сосновый журнальный столик, наливал скотч-виски в высокий стакан Дира.

— Никто не заставляет вас пить, — заметил он.

— Я не ною, просто заметил это, вот и все. Наблюдательность — именно то свойство, в котором мы, художники, преуспели как нельзя лучше.

— А, так вы рисуете?

— Неужели обязательно сомневаться во всем, что я делаю? — буркнул расслабившийся, слегка опьяневший автор, вновь поднося к губам стакан и наслаждаясь чуть маслянистым вкусом виски.

И тут земля, казалось, на миг сошла со своей оси, резко дернулась и продолжила вращение. Дир опустил стакан и замер.

— Похоже, на этот остров только что приземлился борец сумо, — пробормотал он. — Почувствовали?

— Что именно?

— Не важно.

Дир сбросил туфли и вольготно растянулся на диване.

— Ну вот, теперь я непобедим. И способен задержать наступление ночи. Кстати, теперь можно и послушать о Карле Юнге и его призраке.

— Неужели решились?

— Честное слово, сэр.

— Ну так вот, он выглядел одноглазой старой каргой, — начал Кейс. — Юнг искал подходящее местечко, чтобы отдохнуть, и один его лондонский

друг, тоже доктор, предложил пожить в его деревенском коттедже. В одну прекрасную лунную безветренную ночь, лежа в постели, Юнг услышал странный треск и стук в стену. Почувствовав, что в доме кто-то есть, он открыл глаза и увидел рядом на подушке уродливую старческую физиономию: правый, устремленный на него глаз так и светился злобой. Вся левая половина лица отсутствовала. Юнг слетел с постели, зажег все имевшиеся свечи и провел остаток ночи на улице, на походной кровати, которую успел вытащить во двор. Позже он узнал, что коттедж принадлежал когда-то старухе, умершей от рака глаза, и что с тех пор в нем появилось привидение.

— Я должен был знать, — промямлил Дир.

— Я рассказал все.

Дир потянулся за стаканом и, освежившись, задумчиво уставился в огонь.

— Однажды я тоже столкнулся со сверхъестественным. Тогда я жил в Будапеште, собирал материал к роману. Я почти никого там не знал и был очень одинок. Утром моего сорокового дня рождения я спустился в вестибюль, где меня ждала телеграмма, единственная моя почта за несколько дней. Всего несколько слов:

«С днем рождения, дорогой Терри. Твой брат Рей».

Дир взболтал виски и осушил стакан одним глотком.

— У меня действительно был брат Реймунд, только он умер в детстве. Телеграмму прислал другой брат, Эдвард. Но как «Эдвард» превратилось в «Рей»?

И, протянув стакан Кейсу, попросил:

— Могу я еще раз услышать: «Будьте здоровы»?

— Лед положить?

— Я нуждаюсь в тепле, дорогой мой, и не просто в тепле, а в огне. Только скотч. По мне мир и так достаточно холоден.

Кейс поднял почти опустевшую бутылку и вылил остатки в стакан Дира.

— Простите за любопытство, мистер Дир, или, вернее, Теренс. Не возражаете, если я вас так буду звать?

— Пожалуй, самое время.

Кейс поставил бутылку и снова сел.

— Могу я задать вам нескромный вопрос?

— Он имеет какое то отношение к ЛСД?

— Вряд ли.

— Или к священникам?

— Это возможно.

— Анри Бергсон, — процедил Дир, — считал, что основная функция мозга — отфильтровывать и отторгать большинство явлений реальности, с тем, чтобы мы могли сосредоточиться на простейших земных жизненных задачах. Когда фильтр ослаблен мощным наркотиком, все, что мы видим, не иллюзии, а чистая правда.

— Простите, не понял, — удивился Кейс.

— Я видел священника, — настаивал Дир.

— А, понятно! Но я не это имел в виду.

— Что же тогда?

— Что заставило вас отвернуться от церкви?

Дир, помолчав, снова приложился к стакану.

— Весь этот бред насчет геенны огненной и вечного проклятия. Неужели лишь потому, что предпочитаю штаны юбкам, я обречен принимать ванны из настоя перца чили и есть пирожные с начинкой из напалма вместе с серийными убийцами, маньяками и растлителями детей в дантовской преисподней? Это справедливо?