Где-то в Курляндии
Шрифт:
– Видимость хорошая. Я сам несколько раз наблюдал из-за этих камней за траншеей и блиндажами противника. Видно как на ладони, - ответил Митрофанов,
– Главное, чтобы сектор обстрела был хороший и противник нас не мог обнаружить, - заметил Сухов.
Аня внимательно присматривалась ко всему и прислушивалась к разговору. Она тоже решила, что место для засады удачное.
– А запасную позицию можно устроить левее, вон у той коряги, - говорил между тем Сухов. Митрофанов согласился.
Возвратившись в блиндаж, они подготовили оружие и рано улеглись отдыхать. Назавтра еще
– Надо уточнить расстояния до целей, - проговорил Игнат, всматриваясь в предрассветную мглу.
– Вчера днем отделенный рассказал нам, да мы и сами видели, что прямо перед нами в 350 метрах находится пулеметная точка противника, а правее нее - блиндаж. Это наши главные объекты, за ними и будем наблюдать. Но уточнить расстояние не мешает. Как мы это сделаем?
– обратился он к Ане.
– Подождем рассвета, - неуверенно ответила девушка, - и при помощи оптического прицела… Нас учили на курсах так.
– Правильно учили. Но это днем. Да и то не всегда целесообразно, потому что по блеску окуляра немец может обнаружить тебя. А когда темно, можно использовать трассирующие пули.
Он зарядил винтовку патроном с трассирующей пулей, установил прицел на 350 метров и выстрелил. Пуля легла на линии расположения блиндажа.
– Значит, правильно. Теперь будем ждать.
Как только рассвело, стали наблюдать. Часа через два гитлеровец, дежуривший у пулемета, высунулся из-за бруствера. Игнат быстро прицелился и выстрелил. Немец упал. На выстрел из блиндажа вылез еще один фашист. Аня не успела даже навести винтовку, как Сухов снял и этого гитлеровца.
– Есть еще двое, - сказал Игнат. Он достал из кармана нож и сделал на прикладе две зарубки. Всего их было уже 36.
Аня хотела расспросить об этих зарубках, но Игнат заметил:
– Больше здесь оставаться нельзя. Надо перебираться на запасную позицию.
Они осторожно переползли к намеченной вчера коряге. И вовремя. Только устроились на новом месте, как по их прежней позиции немцы открыли яростный огонь из пулемета, а потом начали обстреливать ее и из миномета.
В этот день больше не удалось поохотиться, гитлеровцы даже носа не высовывали. Вечером вернулись в землянку, поужинали, и, когда стали протирать винтовки, Аня спросила:
– Скажите, Игнат Савельевич, эти зарубки на прикладе - отметки об убитых фашистах?
– Это мой счет мести врагу. А мстить мне есть за что…
Он вынул из кармана гимнастерки потертый конверт и извлек из него небольшую карточку. Долго смотрел на нее, скорбно сжав губы.
– Вот, погляди, - протянул он карточку Ане.
– Это была вся моя радость, моя утеха.
Аня взяла фотокарточку. С нее смотрел мальчик с вихрастыми волосами и курносым носом.
– Сын, Костя… единственный, - промолвил Игнат.
– Умертвили фашисты. Сожгли его, как и многих жителей нашей деревни. Мне написала об этом жена после освобождения района от оккупантов.
Игнат бережно поцеловал фотокарточку сына и спрятал ее обратно в карман гимнастерки. Глаза его загорелись гневом, он сжал голову руками и проговорил:
– Эх, если бы когда-нибудь увидеть этого фашиста, бросившего
С раннего утра они снова были в засаде. На этот раз пришлось долго и терпеливо ждать. У Ани замерзли ноги, затекли руки, державшие винтовку. Но шевелиться было нельзя, чтобы не обнаружить себя. Лишь в середине дня Аня заметила, как из блиндажа вылез фашист и, пригнувшись, стал пробираться по траншее. Аня тщательно прицелилась и нажала на спусковой крючок. Гитлеровец рухнул на землю.
– Ну вот и ты, дочка, открыла счет, - сказал Сухов, - Поздравляю.
С этого дня боевой счет у Роговой стал расти. Через некоторое время она начала самостоятельно выходить в засаду, а потом стала обучать солдата Чистякова, пожелавшего быть снайпером.
Спустя две недели в батальоне состоялось совещание снайперов по обмену опытом. Собрались в землянке батальонного медпункта. Пришел и Никандров. Ему интересно было послушать снайперов, а еще хотелось встретиться и поговорить с Аней.
Комсорг коротко рассказал о боевых делах истребителей фашистов. А потом заговорили снайперы.
– Очень важно поразить цель с первого выстрела, - сказала сержант Солодкова.
– А для этого нужно точно определять расстояние до цели и правильно устанавливать оптический прицел. Я пользуюсь трассирующими пулями для уточнения расстояния…
– И я тоже так делаю, когда темно, - подхватила Рогова.
– Но я хочу вот что сказать. На курсах мы получили хорошую теоретическую подготовку, а здесь теорию проверяем практикой. Оказывается, учеба учебой, но на месте виднее, как лучше действовать. Главное же - надо очень внимательно приглядываться ко всему, наблюдать за повадками врага, хорошо применяться к местности.
– А я считаю самым главным как можно ближе подобраться к противнику, - заговорила ефрейтор Антипкина.
– Этим достигаю хорошей видимости и увеличиваю шансы на то, что не промахнусь. Тут, конечно, большой риск. Но без риска в нашем деле не обойтись.
– Бить фашистов по-снайперски можно и из обыкновенной винтовки, - вставил свое слово сержант Симонов.
Подала голос младший сержант Глебова:
– Здесь говорили о риске. Разумеется, риск неизбежен. Но бессмысленно рисковать нет надобности. Я хочу напомнить о важности маскировки. Надо очень тщательно маскироваться, и тогда противнику трудно будет тебя обнаружить. Кроме того, с одного места нельзя долго вести огонь, следует чаще менять позицию…
Снайперы подсчитывали, кто сколько истребил фашистов, замечали комсоргу, что боевые листки редко сообщают об их делах и поэтому они мало знают об успехах друг друга. Разговор шел долгий, оживленный.
Расходились к вечеру. Никандров проводил Аню до расположения роты. На прощание крепко сжал ей руки и сказал:
– Очень прошу, береги себя!
2
Полк вывели из боя во второй эшелон. Разместились на хуторе в уцелевших постройках. Предстояло несколько дней отдыхать, пополняться живой силой и техникой и готовиться к новым боям.