Где ты теперь?
Шрифт:
– Я могу пожить на Фабрике, – ответил я, не задумываясь над тем, как это прозвучало, – в Гьогве. – Должно быть, мои слова прозвучали странно. Она грустно посмотрела на меня.
– Знаете, к сожалению, такие проблемы не только у вас. Рейс в Англию, скорее всего, отменят из-за погоды. Так что… – женщина замолчала, словно смутившись, – вы можете с кем-нибудь из пассажиров поговорить, может, они помогут вам с ночевкой. Хороших людей здесь много.
– Да, и еще много дружелюбных англичан, – ответил я, – я разберусь, спасибо. Все будет хорошо. Намного лучше, чем раньше.
– Вот как? Подождите, пожалуйста. – Она исчезла за перегородкой,
– Во всяком случае, мы вам возместим стоимость билетов. Это же не по вашей вине произошло. Знаете, сейчас в Гьогве живет очень мало народу.
– Почти никого, – подтвердил я.
Женщина застучала по клавишам, с интересом глядя на монитор, а потом открыла кассу и вернула мне деньги.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Gledilig j'ol. [62]
62
Счастливого Рождества (фарерск.).
– Да уж, – ответил я, – счастливого Рождества.
Я вернулся в сувенирный магазинчик в другом конце зала вылетов и купил открытку с видом Торсхавна, чтобы они не подумали, будто там, где я живу, нет магазинов. Написал на обратной стороне адрес родителей и пару коротких предложений, что я не смогу приехать на Рождество домой. Написал, что у меня все хорошо. Что беспокоиться не надо. Написал – с Рождеством. Написал – с Новым годом. С приветом, Матиас. По-прежнему с острова, который никогда не затонет. Не знаю, зачем я приписал вот это, последнее, может, потому что место оставалось.
Вернувшись на автобусе в порт, я зашел в «Бургер Кинг» в супермаркете, взял там рождественский гамбургер – вау, по случаю праздника на два грамма больше по той же цене! Только вот рождественской газировки у них не было.
Когда я вышел, дул пронизывающий ветер, стемнело и наступил малый сочельник. Магазины уже закрылись, поэтому я купил продукты на автозаправке, а потом опять вернулся в центр и послушно, как собака, сел на остановке, дожидаясь автобуса до Гьогва. Порывшись в пакете, я достал бутылку газировки и шоколадку. Счастливого Рождества! Было холодно, а на мне были легкие кроссовки и слишком тонкая куртка, однако автобус подошел точно по расписанию, а когда я вошел в него, водитель почему-то обрадовался. Сев прямо позади водителя, я пил газировку и раздумывал, не спросить ли мне его об Эннен – может, он знает ее, но я так и не спросил. Табличка гласила: «Не отвлекайте водителя». И я эту просьбу выполнил.
В Гьогве я вышел. Автобус развернулся, переполз через холм и, набирая скорость между поворотами, отправился в обратный путь. Я даже не успел завернуть за угол, откуда было видно Фабрику, как уже промок. Ветер дул мне прямо в лицо, и в рот набивался мокрый снег с дождем, hard rain, [63] а на Фабрике было темно, горел только уличный фонарь. Я машинально ускорил шаг и покрепче вцепился в пакет, хотя знал, что меня там никто не ждет, что все остальные разъехались уже почти сутки назад и что эта неделя
63
Проливной дождь (англ.).
Один.
Без еды.
Без людей.
Рождество. Дождь. Снег.
Я остановился посреди кухни. Здесь было тихо. Пусто. Подходящий денек для того, чтобы спеть. Без слушателей. Казалось, за прошедший день стол покрылся толстым слоем пыли. Постояв в темноте, я нажал на выключатель, и кухню залило светом. Я хотел бы проснуться сейчас у себя в комнате на втором этаже. Услышать звуки снизу. Человеческие голоса. Даже крысы покинули мой корабль.
2
Вторая половина дня. Вечер. Темнота. Я сидел в нашей огромной гостиной перед телевизором и бездумно смотрел новости. На втором этаже зазвонил телефон. Я знал, кто это.
Отец.
В Ставангере отец поднялся со стула, подошел к телефону в коридоре и, глядя на бумажку, приклеенную к зеркалу, набрал номер. В Гьогве зазвонил телефон.
Встав с дивана, я вышел в коридор, поднялся по лестнице, вошел в кабинет Хавстейна и не успел подойти к телефону, как тот умолк.
Я представил, как отец в Ставангере стоит рядом с телефоном, а рядом стоит мама, наклонившись к трубке, будто надеясь услышать мой голос, хотя я и не ответил. Телефон зазвонил вновь, и я взял трубку.
– Алло.
– Матиас?
– Да, это я.
– Матиас, что случилось? Я ждал тебя в аэропорту.
– Я опоздал на самолет.
– Как это? Опоздал?
– Автобусы здесь не всегда ходят по расписанию.
Я чувствовал, что рядом стоит мама. Она молчала, но я все равно знал, что она там.
– Матиас, я так долго тебя ждал, все уже забрали багаж, а я все стоял и ждал. А потом я пошел в справочную и попросил проверить по списку пассажиров. И тебя там не было.
– Я опоздал на десять минут. И на старуху бывает проруха, – сказал я.
– Но, Матиас, почему же ты не выехал пораньше?
– Это не я опоздал. Это мой автобус уехал слишком рано.
– Но… – отец замолчал, – когда же ты теперь приедешь?
Я собрался с силами.
– Не знаю. Но наверное, не скоро еще.
– Но, Матиас…
И я перебил его, сказав:
– Папа, ты должен как-нибудь приехать сюда, приехать и посмотреть на море, оно тебя ждет. – Я сказал так, чтобы отвлечь его, и он отвечает, что и впрямь хотел бы приехать, и мы начинаем обсуждать время поездки, хотя оба знаем, что он никогда не приедет, не потому, что не хочет, а потому, что такого просто не бывает, у него работа, без мамы он уже больше двадцати лет никуда не ездил, он не очень легок на подъем, он домосед. А я много раз повторяю, что он должен приехать, и отец обещает приехать, мы планируем то, чего никогда не случится, и мы оба это осознаем, потому что я его сын, а жизнь моя сейчас так далека от его жизни, что если он приедет, то окажется в ней чужим и лишним и я, представляя его людям, с которыми провожу тут время, буду смущаться. Хотя это совсем не так, я не знаю, как мне объяснить отцу, чтобы он понял, насколько я действительно хочу, чтобы он приехал, больше всего на свете хочу, чтобы он приехал сюда, посмотрел, как я живу. А потом голос отца исчезает, и трубку берет мама.