Где живет ум
Шрифт:
– Ну, ты упертый балбес! – Генерал нервничал. – Мэтью – это мафия; отбей ему голову – еще таких десять появится, сколько тебе говорить!..
– Мне нужно вернуть деньги, – твердо произнес Глеб. – Я не выполнил заказ. Вернуться в Москву без алмаза и денег, значит – потерять работу и еще влезть в долги. Да и вообще – тогда всему конец, меня на Кипре мандарины собирать не возьмут!
Нишитымба смотрел, как этот высокий и сильный человек, надувая щеки, выписывает руками круги в воздухе и раздумывал: зачем тот рискует жизнью в его стране и что это за работа для взрослого, опытного человека, связанная
В его голове не укладывалось: почему этот большой когда-то в России начальник сейчас промышляет рискованным бизнесом в Африке, и какая нужда заставляет его так далеко уезжать от дома в поисках заработка.
Закончив гимнастику, приняв душ и мило пообщавшись за завтраком с семьей генерала, Глеб в сопровождении двух штатских, которые демонстрировали отличную военную выправку, выехал в тюрьму для утреннего допроса.
Сейчас та же зеленая комната выглядела лучше: то ли больше солнца проникло внутрь, то ли осторожное лицо следователя с пугливыми глазами было уже знакомо, а может даже и чувство уверенности, проснувшееся вместе с ним сегодня утром, придали Глебу ту самую, столь желанную им в первые дни ареста, собранность и взвешенность.
– Сэр, – обратился к нему следователь. – Мне поручено сообщить вам следующее: следствие считает возможным, учитывая уже имеющиеся материалы дела, до суда не содержать вас под стражей. Более того, следствие не будет препятствовать вам покинуть страну… Если, конечно, у вас есть такое желание. Мы проинформируем консула Российского посольства о дате проведения заседания суда по вашему делу. Напоминаю: неявка будет расценена как признание вины. Если вас все устраивает, и нет вопросов, на выходе из здания, в канцелярии, вы должны будете подписать бумаги, содержание которых я вам только что разъяснил.
– Ну, вот, – расстроился Глеб, – только собрался повоевать с вами, поспорить… Но я рад, что инцидент заканчивается в полном понимании происходящего и у сторон нет вопросов.
Пожелав и далее оставаться в этом чудном заведении и приятно провести время Глеб, шагая по коридорам в сторону канцелярии, наконец-то понял, что именно смущало его в одежде следователя – черный цвет его кожи и красная рубашка ассоциировались с традиционно похоронными цветами красных гробов и черных ленточек. Улыбка скользнула по лицу Глеба. Он снова был собран, рассудителен и доволен собой.
Часть 3
Алексей стоял у главного входа в тюрьму уже двадцать минут. Ему позвонили из посольства и сообщили радостную новость: Глеба выпускают. Все утро он носился по номеру, постоянно что-то забывая; уходя и возвращаясь, заглядывал в зеркало, плевал через плечо и ругал свою дырявую голову за бесконечную беготню. Гордость за шефа переполняла его: выкрутиться из такого положения казалось невозможным.
Да, он рассказывал ему о намибийском генерале, но представить, что этот танкист бросится бороться за Глеба, а главное – так быстро все решит, не мог.
– Вот чему надо поучиться у Михалыча, – перешел к рассуждению вслух Алексей, – умению заводить друзей, поддерживать с ними отношения, выпивать, когда нужно, пусть даже и во вред здоровью… Зато какие это открывает двери и как легко приводит к настоящим товарищеским отношениям. Как это
И, словно по команде сверху или указке провидения, на слове «свобода» в дверях тюрьмы появился Глеб.
Он шел медленно, покачивая плечами и ставя ноги так, будто вместо ботинок у него были одеты ласты. Такая вывернутость стопы всегда отличала его походку. В юности одноклассники принимали ее за копирование шпаны, потом многие относили это к показной самоуверенности. Впоследствии годы службы на Крайнем Севере, когда нужно было, шагая по тундре, прыгать с кочки на кочку, только добавили шагу расхлябанности.
– Шеф, – выходя из машины навстречу Глебу, подчеркнуто уважительно произнес Алексей. – Карета подана, что изволите приказать?.. Может, поедем в «Джой» по случаю освобождения и проглотим парочку стейков с кровью из спринбоков? И еще мне там нравится нога страуса с квашеной капустой: ешь, а жир по пальчикам течет, а ты их облизываешь, облизываешь… А какое там хорошее пиво с пеночкой, холодное– прехолодное!..
– Ха-ха-ха, – рассмеялся Глеб. – Ты в своем репертуаре: опять голодный и опять мясо. Нет, друг мой, мне сегодня невыносимо хочется устриц, хочется ударить роскошью блюд по тюремному меню, шаркнуть по душе звоном бокалов, и главное – побыстрее забыть все это к чертовой матери..! – добавив еще несколько известных миру ругательств, Глеб сел в машину и, не дожидаясь просьбы телохранителя, повел рассказ о тяжелых мучениях, выпавших на его долю за «долгие» часы заключения.
Рассказывать он умел, наверное, потому, что много знал и много повидал, летая по миру, но все-таки самым главным была его любовь к процессу, к желанию держать слушателей в напряжении, вызывать удивление на лицах, давать людям то, чего у них никогда не будет – ощущения причастности к рассказываемым событиям.
Вот и сейчас, попав на уже изученную и благоприятную почву, наблюдая открытый рот и горящие глаза Алексея, Глеб неторопливо и уверенно вел его по полю своей истории.
В ресторане, когда ему приходилось останавливаться, чтобы полить устрицу лимоном и насладиться красотой блюда, увлеченный рассказом Алексей периодически нетерпеливо ронял:
– Ну, а дальше-то что?
И, словно не замечая нетерпения слушателя Глеб, – видимо из уважения к моменту поедания устриц даже после их проглатывания, – делал паузу удовольствия и блаженства, набираясь новых воспоминаний и красок для продолжения повествования.
Когда ужин подходил к концу, и было разлито содержимое последней бутылки, Глеб поднял бокал, сделал паузу, похожую на размышление о забытых подробностях его истории, и тем же ровным, спокойным голосом произнес:
– Завтра мы улетаем, как и планировали раньше. Ты рано утром поедешь в магазин на летном поле, где стоят частные самолеты, за наличные деньги купишь там ракетницу и два патрона к ней – уж очень мне хочется перед отъездом сжечь автомобиль Мэтью.
– Что?!.. – растерянно произнес Алексей; он, расслабленный вином и веселым тоном рассказа, теперь не мог поверить своим ушам. – Что купить?.. Ракетницу?!