Геббельс. Адвокат дьявола
Шрифт:
Борьба за душу Геббельса началась в конце марта. «Сегодняшним утром пришло письмо от Гитлера, – пишет Геббельс 29 марта. – Я произнесу речь в Мюнхене 8 апреля». Перспектива поездки в Мюнхен привела Геббельса в возбуждение.
7 апреля он уехал в Мюнхен. «Машина Гитлера ждала. Сразу в отель. Королевский прием! Еще час на поездку по городу… Повсюду огромные плакаты. Я буду говорить в историческом «Бюргербрау»[17].
«Четверг (8 апреля). Звонил Гитлер. Он хочет приветствовать нас и будет через четверть часа. Высокий, полный сил и здоровья. Я влюблен в него. Он удивительно добр после всего, что произошло в Бамберге, и нам стало стыдно. После обеда он предоставляет нам
Геббельс по достоинству оценил, что значит выступать с одной трибуны с Гитлером. Гитлер оказал ему честь. «А потом я говорил два с половиной часа. Я вложил в речь всю душу и сердце. Толпа бушевала. В конце Гитлер обнял меня. В его глазах стояли слезы.
Как бы там ни было, я счастлив. Мы прошли сквозь толпу к машине… Гитлер всегда будет на моей стороне».
Незадолго до этого Штрассер заметил, что подкупить Геббельса не составляло труда. Теперь и Гитлер сделал то же открытие. Он показал Геббельсу все преимущества успеха: скоростные автомобили, дорогие номера в первоклассных отелях, тысячные толпы, ревущие в исступлении. Но козырем Гитлера оставался он сам. «Он говорил со мной три часа, – пишет Геббельс в дневнике. – Потрясающе! Его дикий энтузиазм заразителен». Вскоре Геббельс был побежден. «Я преклоняюсь перед величием политического гения».
И все-таки он прежде всего преклонялся перед его пропагандистским гением. Именно он, как быстро понял Геббельс, в первую очередь обеспечил успех партии. В «Майн кампф» Гитлер наметил основные пропагандистские приемы. Геббельс прочел первое издание еще за полгода до этого времени, но теперь Гитлер показал ему гранки второго тома, где была глава о пропаганде и организации. Геббельс был в восторге. Многое из того, что писал Гитлер о пропаганде, о плакатах, о необходимости влиять на огромные массы людей, высказывалось и до него психологами, хорошо знающими эту область. Заслуга Гитлера в том, что он открыл принципы пропаганды для себя, интуитивно.
Особый интерес вызвал у Геббельса тезис о том, что работа руководителя пропаганды является одной из важнейших слагающих партийного строительства. До сих пор Гитлер сам направлял пропаганду, но в беседе он признался Геббельсу, что намеревается назначить на эту должность кого-нибудь другого, так как сам займется всеобщей партийной линией.
Гитлер и Геббельс много спорили о России, и фюрер недвусмысленно дал Геббельсу понять, что не стоит больше восхвалять «национального освободителя» Ленина и проводить параллели между большевиками и нацистами. 16 апреля Геббельс записал: «Его доводы убедительны, но, как мне думается, он еще не понял тонкости русской проблемы. Впрочем, я могу пересмотреть некоторые ее аспекты».
Он покинул Мюнхен 17 апреля. Гитлер взял над ним верх. Геббельс еще раз поверил в фюрера и в поздравительном письме тому ко дню рождения поклялся в вечной преданности.
«Дорогой и многоуважаемый Адольф Гитлер! Я столь многому научился у Вас! В свойственной Вам дружеской манере Вы открыли мне новые пути и пролили на меня свет… Может быть, наступит день, когда все рухнет, когда чернь возопит: «Распни его!» Тогда мы все станем твердо и неколебимо вокруг и возгласим: «Осанна!»
В тот же день, 20 апреля он пишет в дневнике: «Ему тридцать семь… Адольф Гитлер, я люблю Вас. Вы великий и простой. Это черты гения».
16 июня, когда Гитлер приехал в Кельн, Геббельс опять полон надежд и восторга. «Он вывел окончательную формулу германского социализма. Такой человек в силах весь мир перевернуть вверх дном».
В июле он поехал в Берхтесгаден. Он не стал гостить в доме Гитлера в Вахенфельсе, а остановился в «миленьком пансионе». Как и всегда, Гитлер говорил
Когда у Геббельса лирическое настроение, он становится невозможным. Вот беглые наброски: «Высоко в небесах стоит облако в виде свастики. Сверху льется мерцающий свет. Но это не звезды. Может быть, это знак судьбы?» И вечером 25 июля: «В эти дни я нашел направление и путь… Я чувствую умиротворение в душе. Исчезли последние сомнения. Германия будет жить. Хайль Гитлер!» Он впервые использовал в записях эту «здравицу», и теперь она пройдет красной нитью по всему дневнику.
Борьба за душу Геббельса закончилась. Гитлер выиграл спор. Вернее, Гитлер не убедил Геббельса, Геббельс убедил сам себя.
Он страстно хотел верить в Гитлера. И он в него действительно поверил.
9
После приветственной записи в дневнике Геббельс больше не колебался – настало время объявить всем и вся о своей новой позиции. Теперь следовало пересмотреть свое отношение к Штрассерам и ганноверским заговорщикам. Вот почему в статье в одном из августовских номеров «Фелькишер беобахтер» он открыто заявил, что не имеет больше ничего общего со своим бывшим кланом. По его словам выходило так, словно он никогда и не бывал в Ганновере. «Только теперь я понимаю, что вы революционеры на словах, а не на деле… Хватит без умолку болтать об идеалах и дурачить самих себя, будто эти идеалы вы сами изобрели и сами защищаете. Учитесь, надейтесь! Найдите в себе веру в победу ваших идеалов! То, что я говорил ранее, я готов повторить и сейчас: стоять перед фюрером вовсе не наказание. Мы не падаем ниц перед ним, как византийцы перед троном азиатского императора, но стоим с гордо поднятой головой, как мужественная дружина викингов перед своим германским владыкой. Мы чувствуем, что он более велик, чем все мы, чем вы и я. Он инструмент Божественного Провидения, которое творит историю с новым созидательным вдохновением».
С этих пор в дневнике сквозит все более и более холодное отношение к Штрассеру.
4 августа 1926 года: «Письмо от Штрассера и письмо к нему. Наши отношения дали трещину. Но мы их поправим».
20 сентября 1926 года: «Штрассер мне завидует. Иначе нельзя объяснить его неуклюжие выпады против меня. Но я буду хранить порядочность, даже если по его милости протяну ноги».
Плебисцит принес именно те результаты, которых ждали. В соответствии с Веймарской конституцией для утверждения решения требовались голоса половины легитимных избирателей. Если бы на избирательные участки пришло двадцать миллионов человек и большинство из них проголосовало за экспроприацию, аристократия проиграла бы. Но в итоге 20 июля в голосовании приняло участие только пятнадцать с половиной миллионов человек, и практически никто из них не голосовал против. Это не значит, что те, кто не принял участия в плебисците, хотели провалить законопроект. Не многие саботировали плебисцит сознательно, но среди них были нацисты.
Деловой мир вздохнул с облегчением и приветствовал такой исход. На Германию начали смотреть с доверием, в нее потекли иностранные капиталы. В то время как администрация президента Кулиджа отказалась облегчить бремя военных долгов Англии и Франции, Германия получила все запрошенные кредиты. Немецкие промышленники опасались, что в один прекрасный день социалисты и коммунисты повторят попытку экспроприации, и стали прислушиваться к Гитлеру. А прислушиваться – значило платить.
10