Гэбриэль Конрой (др. перевод)
Шрифт:
Едва ли нужно пояснять, что последние слова были обращены к вдове, которая в эту минуту появилась в дверях гостиной в новом ситцевом платье, обрисовывавшем ее формы самым благоприятным образом, и что, именуя свою хозяйку и Гэбриеля господами, Сол желала подчеркнуть особую значительность происходящих событий.
— Надеюсь, я не помешала вам? — лукаво спросила вдова, в притворной нерешительности останавливаясь на пороге, — Если вы не успели еще обсудить ваши личные отношения, я могу и обождать.
— Уж не знаю, что еще может сказать Гэбриель из того, что вам не годится слышать, миссис Маркл, — ответила Сол, подчеркивая своим тоном, что Гэбриель только что доверил ей
Трудно сказать, что напугало Гэбриеля сильнее, игривость ли миссис Маркл или суровая риторика Сол, но он поднялся со стула. Он решился бежать, невзирая ни на страшную сцену, которую могла ему устроить миссис Маркл, ни на физические преграды, какие могла воздвигнуть на его пути костлявая Сол. Однако тайное подозрение, что он уже связал себя безвозвратно, смутная надежда, что, объяснившись, он еще сумеет спастись, или же просто притягательная сила нависшей опасности парализовали его решимость и направили его стопы прямехонько в гостиную миссис Маркл. Миссис Маркл предложила ему сесть, и Гэбриель безвольно опустился в кресло. На кухне Сол оглушительно загремела посудой и запела пронзительным голосом; было очевидно-, что она делает это со специальной целью показать, что не подслушивает их нежных излияний; Гэбриель покраснел до корней волос.
Когда вечером Гэбриель вернулся домой, он был молчаливее, чем всегда. На вопросы Олли он отвечал кратко и неохотно. Однако не в обычае Гэбриеля было замыкаться в себе, даже если он был чем-нибудь сильно огорчен, и Олли решила набраться терпения. Когда они закончили свой скромный ужин — в отличие от завтрака он не прерывался критическими замечаниями Гэбриеля, — Олли пододвинула деревянный ящик — свое излюбленное сиденье — поближе к коленям брата и удобно устроилась, положив головку к нему на грудь. Гэбриель раскурил трубку при помощи единственной свечи, освещавшей комнату, затянулся раз или два, вынул трубку изо рта и ласково промолвил:
— Олли, из этого ничего не получится.
— Из чего ничего не получится, Гэйб? — спросила хитрая Олли, прекрасно поняв, в чем дело, и задумчиво улыбаясь.
— Да из этой затеи.
— Из какой затеи, Гэйб?
— Из женитьбы на миссис Маркл, — ответил Гэбриель, стараясь принять равнодушный тон.
— Почему? — спросила Олли.
— Она не хочет идти за меня.
— Не хочет? — воскликнула Олли, мгновенно подняв головку и глядя брату прямо в глаза.
Гэбриель не решился на ответный взгляд. Уставившись в пылающий камин, он повторил раздельно и твердо:
— Ни-под-каким-видом.
— Мерзкая старая ведьма, — с сердцем вскричала Олли. — Я бы ей показала!.. Да ведь на всем свете нет никого лучше тебя, Гэйб! Подумать только!
Гэбриель помахал своей трубкой, якобы выражая покорность судьбе, но с таким очевидным довольством, что Олли, заподозрив неладное, спросила:
— А что же она сказала?
— Сказала, — ответил Гэбриель не спеша, — что ее сердце принадлежит другому. Она даже в поэзию ударилась и заявила так:
Никогда не смогу полюбить я тебя, Потому что другого люблю.Да, так и сказала. Может быть, я передаю не вполне точно, Олли, но ты, конечно, знаешь, что в такие минуты женщины предпочитают изъясняться стихами. В общем, она любит другого.
— Кого? — спросила Олли в упор.
— Она не назвала его, — ответил застигнутый врасплох Гэбриель, — а я решил, что допытываться будет неудобно.
— Ну и как
Гэбриель опустил глаза и смущенно заерзал на своем стуле.
— Что как же? — повторил он вопрос сестры.
— Что ты ей сказал? — спросила Олли.
— В ответ?
— Нет, в самом начале. Как ты подошел к этому делу, Гэбриель?
Олли устроилась поудобнее, положила руку под голову и с нетерпением ждала рассказа Гэбриеля.
— В точности, как в таких случаях принято, — ответил Гэбриель, обозначая неопределенным взмахом трубки свою поднаторелость в амурных делах.
— А все-таки? Расскажи все с самого начала, Гэйб.
— Могу рассказать, — промолвил Гэбриель, направляя взгляд в потолок. — Видишь ли, Олли, женщины очень застенчивы, и, чтобы иметь у них успех, нужно действовать смело и решительно. Только я переступил порог, я сразу пощекотал Сол под подбородочком — ну, ты понимаешь, — а потом обхватил вдову за талию и чмокнул раза два или три, просто так, чтобы показать, какой я любезный и общительный человек.
— И после всего этого она не захотела идти за тебя замуж, Гэйб?
— Ни за какие коврижки! — с готовностью подтвердил Гэбриель.
— Мерзкая тварь! — сказала Олли. — Пусть ее Манти еще попробует сунуть сюда свой нос! — добавила она, яростно взмахивая кулачком. — А я-то отдала ей нынче самого толстого щенка! Подумать только!
— Нет, Олли, даже не помышляй ни о чем таком, — поспешно сказал Гэбриель. — Никто ничего не должен знать. Это тайна, Олли, наша с тобой тайна; ты ведь знаешь, о подобных делах не рассказывают. К тому же это безделица, сущий пустяк, — добавил он, желая утешить девочку. — Господи боже, да пока человек найдет себе подходящую жену, ему приходится раз по десять нарываться на отказ. Уж так на свете заведено. Был у меня один знакомый, — продолжал Гэбриель, вступая на путь прямого вымысла, — так ему невесты отказывали пятьдесят раз подряд, а был он куда красивее меня и мог в любой момент вынуть из кармана тысячу долларов и предъявить кому надо. Да что там говорить. Олли, некоторым мужчинам даже нравится, когда им отказывают; в этом есть свой азарт, все равно как искать золото в новом месте.
— Ну и что ты ей сказал, Гэйб? — спросила Олли, возвращаясь с новым интересом к главной теме и пропуская мимо ушей заверения Гэбриеля, что мужчинам нравится, когда женщины отвергают их любовь.
— Я подошел к делу прямо. Сьюзен Маркл, — сказал я, — послушайте-ка меня. Мы с Олли живем на горе, вы с Манти — в лощине, но ведь как поется в песне:
Для тех, кто любят, кто сердцем верны, Ни горы, ни пропасти не страшны.Вот я и предлагаю вам, давайте соединимся-ка в одну семью и поселимся вместе. Одно словечко, и мой дом к вашим услугам. Туе я стишков подпустил и вытащил вот эту штучку. — Гэбриель продемонстрировал надетое на могучий мизинец массивное золотое кольцо. — А потом чмокнул ее еще разик и пощекотал Сол под подбородочком. Кажется, все.
— И она отказала тебе, Гэйб? — спросила задумчиво Олли. — После всего этого? Да кому она такая нужна? Уж конечно, не мне.
— Я рад, что ты так думаешь, Олли, — сказал Гэбриель. — Но помни, никому ни единого слова. Вдова думает строиться здесь, на горе, сказала, что хочет купить участок на моей старой заявке, где я работал прошлым летом, чтобы жить к нам поближе и приглядывать за тобой. Так что, Олли, — наставительно сказал Гэбриель, — если она зайдет сюда и станет со мной заигрывать, как прежде бывало, ты уж не вмешивайся; от женщин приходится многое терпеть.