Гедеон

Эндрюс Рассел

Зато там был указан адрес Лютера Геллера.

Гарри отправился в черную часть города, проезжая мимо шин, матрасов и клочков земли с высохшей травой, усеянных пустыми пивными банками и бутылками из-под виски. Он нашел шлакоблочный коттедж Лютера, который был ненамного больше домов по соседству, зато выглядел значительно аккуратнее. Крошечный палисадник, огород, обнесенный забором, и американский флаг над дверью. Из-за безветренной погоды знамя безжизненно висело и казалось каким-то усохшим.

В нескольких метрах от входной двери в лютеровское жилище, под высоким кленом в шезлонге сидела привлекательная негритянка. Она читала книгу в мягкой обложке. Время от времени женщина

делала глоток из розового пластикового стакана, а потом ставила его обратно на бурую, выжженную солнцем траву. Негритянке было около тридцати лет, но выглядела она уставшей, словно жизнь успела ее потрепать. Рядом с ней на жесткой, запекшейся от жары земле маленькая девочка шести или семи лет играла в камешки и что-то напевала себе под нос. Дочь и внучка Лютера, догадался Гарри. У них его глаза.

Он представился и вежливо улыбнулся. Заявил, что ищет Одноглазую Мамочку. Добавил, что хочет передать ей деньги и что его прислал Лютер. Якобы Геллер сам попробовал описать дорогу к дому Мамочки, но запутался и потому решил, что лучше будет, если кто-нибудь проводит туда Гарри. Якобы Геллер сказал, что это сможет сделать его дочь, если окажется дома. Женщина в шезлонге не проронила ни слова, просто молча смотрела на Гарри. Вагнер ощутил, как в нем просыпается злость. Ведь он разговаривал так вежливо и дружелюбно! Эта баба должна ответить хотя бы из приличия!

С соседского крыльца на Гарри смотрели двое негров, также молча. Они были без рубашек, и пот на мускулистых телах блестел под лучами солнца.

Гарри Вагнер сделал еще один заход.

— Я ищу Одноглазую Мамочку, — терпеливо повторил он. — Она унаследовала некоторую сумму денег, и я здесь для того, чтобы удостовериться, что старуха их получит. Ваш отец сказал, что вы окажете мне любезность и проводите к ее дому.

Негритянка по-прежнему молчала. А когда Гарри уже заканчивал свое объяснение, один из сидевших на соседском крыльце парней поднялся и зашел во двор дома Геллера. Он встал рядом с Гарри, придвинувшись так близко, что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица Вагнера.

— Вам что-нибудь нужно? — осведомился Гарри.

— Ага, — сказал парень. — Нужно, чтобы ты поскорее умотал отсюда.

— Возможно, вы меня не совсем поняли, — произнес Гарри и вытянул перед собой руки, показывая, что у него и в мыслях нет ничего дурного.

— Я тебя прекрасно понял. А теперь, может, ты меня тоже поймешь и уберешься?

Гарри с готовностью кивнул и отступил назад, шага на два. А затем резким ударом правой ноги перебил негру коленную чашечку. Тот закричал от боли и рухнул как подкошенный. Его приятель уже мчался на помощь, но, прежде чем он успел подбежать поближе, Гарри достал пистолет и направил в его сторону.

— Я надеюсь, вы не столь опрометчивы, как ваш друг, — спокойно проговорил он, — но если я ошибся, у вас есть три секунды, чтобы решить, без какой части тела вы сможете обойтись в дальнейшем. Раз… два…

Второй чернокожий замер, затем подумал, что к словам этого белого психа стоит прислушаться, и повернул назад.

— А теперь, — обратился Гарри к женщине с глазами как у Лютера Геллера, — я хочу, чтобы вы отвели меня к Одноглазой Мамочке.

Они заехали в глубь леса. Дочь Лютера сидела рядом с Гарри, на переднем сиденье. Маленькая девочка забилась в уголок сзади. Она молчала и почти не двигалась.

— У вас очень хорошо воспитанная дочь, — одобрительно заметил Вагнер. — Вы, должно быть, превосходная мать.

— Послушайте, что вам надо? — спросила женщина. — Кто вы такой?

— Я пытался объяснить, — ответил Гарри. — Но вы предпочли не отвечать. Теперь вы потеряли

право задавать вопросы. Таковы правила.

— Правила? — удивилась негритянка, с недоверием глядя на Гарри. — О каких правилах идет речь?

— О моих правилах, — сказал Вагнер, — другие не в счет.

Им потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до жилища Одноглазой Мамочки — крошечной лачуги в самом конце грязного колеистого проселка. Когда они остановились, Гарри велел женщине выйти. Та молча посмотрела на заднее сиденье. Гарри знал, что она просит оставить дочь в машине, и с извиняющейся улыбкой покачал головой. Он открыл дверь и широким взмахом руки пригласил девчушку следовать по новому маршруту.

У входа в лачугу Гарри постучал. Никто не отозвался. Впрочем, он и не ждал ответа. Дверная филенка была такой тонкой, что не стоило терять силы и время на взлом замка. Удар ноги — и дверь распахнулась настежь. Малышка вздрогнула от резкого звука и кинулась к матери. Негритянка схватила дочь, подняла и прижала к груди, крепко обняв. Она что-то зашептала, и Гарри печально усмехнулся, расслышав ее слова.

«Не бойся, детка. Все будет хорошо».

Вагнеру предстояло выполнить омерзительную работу, и он завел обеих пленниц в хижину, состоящую всего из одной комнаты. Там был камин, по-видимому единственный источник обогрева. Обстановка не отличалась роскошью — узкая кровать, два деревянных стула с высокими спинками, круглый кухонный стол, за которым смогли бы поместиться не больше четырех человек, маленький холодильник и плита. Гарри вежливо предложил женщине сесть на деревянное кресло-качалку посредине. Она повиновалась, не спуская девочку с рук. Вскоре малышка затихла на коленях у матери. Гарри Вагнер снял пиджак, закатал рукава рубашки и начал обыскивать лачугу.

В кухонном шкафу нашлось несколько банок консервированных бобов и овощей. Единственный чулан был совершенно пуст, не считая четырех вешалок из проволоки. Под кроватью Гарри обнаружил только пыль, больше ничего. Он осмотрел помещение тщательно и методично, как всегда, но не увидел ничего интересного. Ничего, что могло бы пригодиться его работодателю. Было ясно, что Одноглазую Мамочку не найти. Во всяком случае, не сегодня. Но Гарри велели сделать все, чтобы поездка не была безрезультатной. По крайней мере, оставить предупреждение. Преподать урок.

И потому Вагнер, глубоко вздохнув, взял со стола кухонный нож.

Работа оказалась вдвойне омерзительней. Ему предстояло убить не одного человека, а двух.

Гарри молча шагнул на середину комнаты и одним движением перерезал горло женщине, сидящей в кресле-качалке. Смерть была мгновенной. Негритянка не издала ни звука. Даже удивиться не успела. Она просто завалилась назад, и кровь струей брызнула на рубашку и галстук убийцы. Вагнер с отвращением посмотрел вниз на расплывающиеся красные пятна, понимая, что нельзя терять самообладание. Кроха с воплем ужаса бросилась к входной двери, но мужчина оказался проворней. Он поймал малышку за руку и сильно дернул. Что-то хрустнуло, наверное, плечевой сустав. Девочка перестала сопротивляться и больше не визжала, а только еле слышно хныкала. Испуганная, она даже не вскрикнула, когда Гарри сорвал с нее одежду, а только опустила голову, прижав подбородок к груди. Малышка старалась не смотреть на Вагнера, словно полагая, что, если она не будет видеть, убийца исчезнет. Гарри схватил ее за волосы и с силой потянул, заставив ребенка закинуть голову и взглянуть в глаза своему мучителю. Когда мужчина занес нож, девочка крепко зажмурилась, и ее сморщившееся личико приобрело такое забавное выражение, что Гарри чуть не расхохотался. Но он не засмеялся. Горькие слезы потекли по его щекам.