Гекатомба

Зурабян Гарри

– А как Кассандра?
– поинтересовался Сергей.

По лицу Дмитрия мелькнула мгновенная гримаса печали, но он тут же взял себя в руки и, проглотив ком в горле, тихо проговорил:

– Так и не дается в руки. Что мы только с Аглаей ни делали! После смерти Мавра думали, она тоже не выживет. А потом, когда у нее родился Варяг, принесли от Мавра Амура и Нюрка родилась - немного оттаяла. Но... по-моему, она так и не простила нас. Хотя с Нюркой - неразлейвода!

Любят друг дружку до безумия. Вот уж неразлучная четверка - наша Нюрка, Кассандра, Варяг и Амур.

– А что?
– заметил с гордостью Борис.
– Очень даже легендарная четверка! Только, Дмитрий, что это вы с Аглаей ее все Нюрка да Нюрка зовете? Анна, оно как-то позвучнее.

– Да ладно, - отмахнулся Дмитрий.
– Ей самой нравится.

В разгар их беседы приехали гости. Во дворе и в доме сразу стало шумно и тесно. Пришли малолетние друзья именинницы. Все расселись за накрытыми в саду столами. Зазвучали тосты в честь пятилетия Анны Осеневой, маленькой девчушки, с озорно горящими синими глазами Дмитрия и огненно-рыжими волосами Аглаи. Потчевали гостей, чествовали родителей, - одним словом, шумное приморское застолье достигло своего апогея. И в этот момент никто не заметил, как из-за детского стола незаметно исчезла виновница торжества.

... Она осторожно прикрыла дверь в дом и на цыпочках прошла к себе в комнату. Остановившись посередине, чутко прислушалась и затаила дыхание. Потом крепко зажмурилась и внезапно счастливо засмеялась, захлопав в ладоши.

– Я жнала, жнала, что вы обяжательно будете! Пойдемте шкорее в шад, у меня штолько гоштей шегодня.

Она открыла глаза, которые постепенно стали приобретать матовый, фосфорицирующий окрас, прожигая насквозь пространство комнаты. И она увидела их... Похожие на призраки, бестелесные и прозрачные, светящиеся изнутри чистым, бледно-голубым сиянием, они окружили ее, глядя с любовью и нежностью - Валера Гладков, Юра Звонарев и Мавр...

АННА: Я ждала ваш целый год. Я так ваш ждала!

ЮРА: Ты выросла...

Валера: ... стала совсем взрослой барышней...

МАВР: ... и очень-очень красивой.

АННА: Какая же я крашивая, Мавр?! У меня перед шамым днем рождения выпали шражу два передних жуба.

ВАЛЕРА: Ты красивая изнутри.

АННА: Но это потому, што каждый год вы приходили и што-то мне дарили. И ешо берегли меня...

ЮРА: Ты такакя чудная! Прямо не верится, что прошло целых пять лет!

АННА: А ваш тут вше наши помнят и чашто вшпоминают. Тошкуют... А жа могилками ишправно шмотрят.

МАВР: Мы

приготовили тебе подарок.

АННА: Как всегда?

ЮРА: Как всегда.

АННА: И што я шмогу делать ешо?

ВАЛЕРА: Ну-ка, приподнимись на носочки. Так, молодец, теперь закрой глаза, расправь в стороны руки, приготовься... напряги свое внутреннее зрение... Что ты хочешь? Ну же, Анна?

АННА: Я....

Она громко закричала, захлебываясь от счастья и непередаваемого, запредельного, никогда прежде не ощущаемого, чувства легкости и свободы.

– Шпашибо! Шпашибо! Я ваш вшех люблю! Люблю-ю-ю-ю!!!
– неслось из открытых окон дома.

Гости, встревоженные ее криками, вскочив, кинулись в дом. Однако, мимо них, как фантом, пролетело что-то яркое и ослепительное, брызжущее искрами восторга и радости.

Дмитрий об руку с Аглаей выскочили на крыльцо и, задрав головы, застыли в неописуемом шоке, глядя вверх, где, над укутанным в белоснежную тонкую шаль цветущим садом, на уровне метров трех над землей парила их дочь, в свободном полете раскинув руки-крылья. Ее огненно-рыжие волосы развевались по ветру. И никто в этот момент не мог предположить, что среди гостей, тоже глядя вверх, стоят двое мужчин и огромная собака...

– Мат-т-терь Бож-жия....
– заикаясь, выдавил Дмитрий.
– А ведь ей всего пять лет... Что нас дальше ждет?
– и он безумными глазами посмотрел на жену.

Она только хитро усмехнулась и проговорила:

– Помнится, кто-то говорил насчет персональной метлы?

Осенев из всех сил пытался не сойти с ума.

– Боже мой... Боже мой...
– повторял он, как заведенный.
– Где я ей мужа найду? И кто будет этот несчастный?!!

– Нюрка! Ну-ка прекрати!
– услышал Дмитрий властный голос Альбины.

– Спускайся немедленно!
– вторила ей Машка Михайлова.

– Доченька, гости ждут, спускайся, - эхом отозвалась Аглая.

И тут до Димки долетел с высоты голос Анны:

– Папка, шмотри! Я летаю! Это мне дядя Валера, дядя Юра и Мавр подарили! Папка-а-а-а!!! Я летаю над шадом, в раю-ю-ю!

"Неужели в нашей жизни что-то стало меняться?
– подумал Осенев.
– Ну не может не измениться! Должно измениться! Пусть у нас отняли рай, а, может, его и не было... Но ведь есть же, наверняка, кто-то есть в этом мире, кто может научить нас летать и подарить нам это невыразимое, сладкое и упоительное счастье - счастье свободы и полета..."

г. Керчь, июль - октябрь.