Гексаграмма

Мадоши Варвара

— Добросишь до озера? — спросила Мэй.

— Шутишь? Тут метров двести.

— А если я катапульту сооружу?

— Мэй, я думаю, эта штука взорвется сразу же, как только я стряхну ее с ладони. Так что давай так. Я попытаюсь ее докинуть как можно дальше по направлению к озеру, а ты сразу же ставь бункер. По моей команде. И лучше начни с передней стенки.

— Тогда погоди, я печать нарисую… Так, готово.

Мэй действительно очень быстро рисовала печати — Альфонс и в лучшие времена так не мог. Потом, правда, ему стало без надобности…

— Ну,

готова? На счет три. Раз…

— Стой!

Мэй внезапно крепко обняла его, прижалась лбом к его груди. Это оказалось неожиданно приятно.

— Все будет хорошо, — сказала она твердо. — Правда же?

— Правда, — ответил Альфонс, почувствовав, что ему сдавило горло. — Ты молодец, Мэй. Ну что, давай теперь, на раз-два-три?

— Давай, — она кивнула, отстраняясь.

— Раз, два…

— Альфонс замахнулся, с тоской вспоминая их деревенские игры в мяч, где он никогда не преуспевал так, как Эдвард. — Три!

Альфонсу показалось, что алая капля на миг расчертила небо у него над головой — и все, тут же небо накрыла темнота. Тряхнуло, Альфонс почувствовал, что земля под ним расходится, потом он упал, перекатился, въехал локтем во что-то мягкое, Мэй вскрикнула… То есть произошло то, что обычно очень долго описывается, но на самом деле занимает доли секунды: мир ушел из-под ног, вселенная исчезла, а когда вернулась на место, то она, эта вселенная, была очень узкой, буквально несколько шагов в поперечнике, очень тесной и довольно-таки душной. И в ней, во вселенной, кроме Альфонса было только еще одно существо — тяжело дышащая, маленькая, теплая Мэй Чань.

— Получилось? — сдавленным голосом спросила девочка. — Мы живы?

— Ага, — ответил Альфонс. И хихикнул.

Мэй тоже засмеялась, и они смеялись так довольно долго, пока Ал не начал хватать ртом воздух.

Тут он принудил себя остановиться.

— Ты предусмотрела вентиляцию? — спросил он. — Мы как, вообще под землю провалились?

— Ага, — сказала Мэй. — Вентиляция должна быть… если ее не засыпало, — она принюхалась. — Да нет, не засыпало. Все в порядке. А на чем я сижу?

— На мне.

Альфонс поймал ее руку.

— Мэй… спасибо.

— Не за что, — потом она добавила, словно нехотя. — Ты помогаешь Лину, ты помогаешь моей стране. Это самое меньшее, что я могла для тебя сделать.

— А сам я по себе? Я тебе ни капли не нравлюсь? — Альфонс сам удивился, сколько нешуточного разочарования прозвучало в его голосе.

— О чем ты? — жалобно спросила Мэй. — Очень нравишься! Но ты разве забыл наш разговор? Я же… я не имею права ни в кого всерьез влюбиться. Или даже подумать о том, чтобы всерьез влюбиться.

Потому что…

— Ну тогда поцелуй меня, — попросил Альфонс. — В рамках помощи стране. И раз уж ты все равно на мне сидишь…

— Я же тебя не вижу!

— Ну, куда попадешь…

Она попала в левую щеку, в районе подбородка. Альфонс, высвободив руку, приобнял девочку. Он сам удивлялся себе. Черт знает, когда это чувство

возникло, черт знает, когда окрепло; но он вдруг понял, что если бы Мэй вдруг оказалась на месте Дайлинь — он не отпустил бы ее в неизвестность; если бы она была на месте Лунань — он бы выкрал ее, не раздумывая и не слушая возражений; а если бы она была на месте Тэмилы — не стал бы отказываться, и увез бы ее в Аместрис. И даже несмотря на то, что она еще ребенок, он уже ясно видел — не угадывал — черты той женщины, которой она совсем скоро станет.

— А если я тебя украду? — спросил Альфонс. — Ты бы поехала со мной?

— Ты издеваешься, — сердито сказала Мэй. — Если бы хотел украсть, не спрашивал бы.

— Нет, я серьезно!

Просто красть девушку без ее согласия — это варварство. А с согласием — вполне джентльменский поступок.

— И бросить Лина в такой момент? Тем более, ты собрался уезжать за море…

— Ну вот как раз года через два, когда вернусь. Приеду и увезу тебя в Аместрис. Там никто не знает, что ты принцесса. Поженимся, и будем исследовать тайны алхимии в свое удовольствие.

Мэй обиженно засопела.

— Я тебе даже расскажу, что я сегодня сделал, — тоном соблазнителя пообещал Альфонс. — Во всех подробностях.

— Дурак! — голос Мэй дрожал. — Там снаружи, может быть, все горит!

Альфонс засмеялся.

— Ага, наверное.

Дурак, в смысле.

Ему было хорошо. Ему было хорошо, когда вселенная составляла всего метра полтора кубического объема и заключала в себя только его и маленькую синскую принцессу.

Просто удивительно. Если бы кто-нибудь рассказал ему об этих обстоятельства еще пару дней назад, он бы не поверил. Просто поразительно, как жизнь может меняться всего за несколько минут.

— Кстати, Мэй…о моем визите за море, — проговорил Ал.

— Да?

— Если мы выберемся отсюда живыми, я поеду прямо завтра. Мы с Лином уже все обсудили.

— Завтра? — переспросила Мэй.

— Ну да. Я же тебе рассказывал о протоалхимии льяса. С Иденом мы все обсудили, он рассказал мне, как туда добраться и к кому обратиться… Так что мы выдвигаемся.

— Зампано и Джерсо поедут с тобой?

— Да, они сказали, что решили твердо. Так что…

— Ну что ж…

— Мэй вздохнула. — Значит, так и будет. Как ты думаешь, там пожар?

— Если пожар, потушим.

Построим стенки и овраги, отгородим огонь, — Альфонсу сейчас все казалось нипочем.

— Ты сможешь проделать дыру в этом холме? На поверхность под углом.

— Если моя алхимия никуда не пропала после таких… — еще не договорив, Альфонс хлопнул в ладоши и приложил их к земляной стенке. Почва под его руками послушно уплотнилась, образовав глиняную корку; лаз, прямой и круглый, протянулся к поверхности. На темно-синем небе в отверстии сверкнула звезда; в бледном свете стало видно голубоватое лицо Мэй с темными провалами глаз. Юная синская принцесса на миг показалась Альфонсу повелительницей ночи.