Гелиогабал
Шрифт:
Во всех странах, где стараются войти в непосредственное общение с отдельными силами Бога, существуют храмы солнца и враждебные им храмы луны, а также смешанные храмы луны и солнца, но никогда, ни в один момент Истории, на маленьком пространстве земли, которое эти битвы буквально перевернули, не находят такого скопления храмов, как в Сирии, где мужское и женское одновременно пожирает друг друга, смешивается и разделяет свои качества. Жизнь Гелиогабала, как мне кажется, является типичным примером подобного распада принципов; именно этот образ, поднятый на древке, вознесенный к самой высокой точке религиозной мании, искажения и пылающего безумия, образ всех человеческих противоречий в принципе, я и хотел показать в нем, и это будет видно из следующей главы.
III
АНАРХИЯ
В 217 году в Эмесе Гелиогабалу еще не было четырнадцати
Если смотреть в профиль — его губы слегка выдаются, как срезанное горлышко бутылки. Он еще не такой, каким мы видим его в Лувре, — с легким пушком на подбородке, который завивается, подобно волоскам на лобке блондина; но главное — этот гнусный рот, эти ненасытные губы сосуна.
Он находится в апогее расцвета красоты эфеба, который собирается воспользоваться своей красотой.
Но этой перехлестывающей через край женственности, этому отпечатку венероподобия, который просвечивает даже под яркими огнями его солнечной тиары, которую он надевает каждое утро, — всем этим он обязан своей матери, шлюхе, проститутке, курице, которая никогда ничего не умела, но всегда была готова к грубому насилию Мужчины. И когда речь идет о Юлии Соэмии и я говорю о грубом насилии Мужчины, я подразумеваю, что пора спаривания Юлии Соэмии не ограничивалась простым сближением эпидермиса [83] , но что именно в русле ритуального представления и, исходя из принципов своей религии, она отдавалась не самцам, которые желали ее, а тем, которых выбирала сама.
83
Эпидермис– поверхностный слой кожи - понятие, имеющее для Арто символическое значение физической и энергетической близости. В книге «Театр и его Двойник» Арто дает определение театра через эпидермис: «я уверен, что театр в высшем и самом труднопостижимом смысле этого слова, способен повлиять на облик и структуру вещей, и сближение на сцене двух проявлений страсти, двух живых огней, двух нервных магнетизмов является чем-то столь цельным, столь настоящим, даже столь же определяющим, как в жизни, - сближение двух эпидермисов в акте Насилия, не имеющее дальнейшего развития.» (Арто А. «Театр и его Двойник». Спб.; М.: Симпозиум, 2000, с.170.)
«Она жила как куртизанка, — говорит Лампридий [84] , — и была не в состоянии сопротивляться своему капризу. И все, до самых последних рабов, краснели от ее распущенности».
Она идентифицируется с Венерой, водной луной [85] , влажной женственностью, которая не нисходит во тьму. Впрочем, я не утверждаю, что эта ритуальная идентификация помешала бы ей пару раз отдаться вопреки религиозным принципам.
С точки зрения сексуальности Юлия Соэмия всегда была тем, что называют «лакомый кусочек». Что касается внешности, то из всех четырех Юлий она — самая совершенная. Она отвечает тому канону женской красоты, слегка полноватому, который придумал Альбрехт Дюрер. Иначе говоря, в ее внешнем облике было нечто алхимическое, за тысячу лет до того, как возникла сама алхимия.
84
Для цитат из Лампридия Антонен Арто использовал очень точный перевод Лааса Д'Агана, вышедший в издательстве Панкука в 1847 г. (Прим. франц. издания)
85
Венерой, водной луной,– Венера, римская богиня весны и плодородия, позднее - любви и красоты, воплощается в образе планеты солнечной системы. При этом Венера связана с водой, с морем. Греческий аналог - Афродита - рождается из морской пены. В этом качестве планета Венера может восприниматься двойником Луны. По свидетельству алхимика Джованни Пико делла Мирандола: Луна «родственна Венере, что особенно ясно из того факта, что она находится в экзальтации в знаке Тельца, Доме Венеры, и нигде больше она не выглядит такой возвышенной и благоприятной». (Pico della Mirandola G. Heptaplus. Venice, 1557. Lib. II, cap. 2. P. 20. Цит. по кн.: Юнг К. Г. Mysterium Coniunctionis. M., 1997, с. 266).
Круглая и плотная, как мы можем судить по статуям и медальонам, с кожей янтарного цвета, да еще и припудренной золотом, всегда с сероватым налетом, создающим тень на ее коже.
Ее знак отличия — фиалка «Ионех», цветок любви и пола, потому что она опадает, как гениталии. А на ее плече — голубка «Ионах» [86] .
Как Домна, она отдается тем,
Или, точнее, — и это самое замечательное в ее случае — ее любовные похождения служат Гелиогабалу, и, кажется, что они созданы, что они организованы для славы Гелиогабала, эфеба, за которым она последует до конца, до самой смерти.
86
Именно из-за названия Иони (Yoni), аналогичное названию Ионех (Ioneh), что означает - голубка, эта птичка и была посвящена Богине Любви - Милиде (Milydha), Афродите, Венере и т.д.. И далее: «Иони принимает также форму цветка, фиалки, - вот почему этот цветок, посвященный Юноне, так дорог ионийцам (Примечания на стр. 273 и 274, т.1). (Прим. франц. Издания) Милида - Милитта (Militta), ассирийское наименование греческой богини любви. Отождествлялась с Афродитой и Венерой. Упоминается Геродотом в «Истории» (I, 199).
И эту любовь Гелиогабал возвращает ей с лихвой, как признает античный историк Лампридий, который доходит в своем описании до констатации того, что Гелиогабал — хороший сын, но дает понять, что в любви Гелиогабала к своей матери есть кровосмесительный оттенок и причиной обращения Гелиогабала к гомосексуализму послужила его мать, Юлия Соэмия.
«Он был настолько предан Соэмиамире, своей матери, — говорит Лампридий, — что не предпринимал никаких государственных дел без ее совета, в то время как она, словно куртизанка, предавалась во дворце всевозможным бесчинствам. Были известны ее отношения с Антонином Каракаллой, которые и дали впоследствии основания сомневаться в происхождении Вария, или Гелиогабала. И отсюда даже исходит слух, что имя Варий (разнообразный, различный) было дано ему его однокашниками, поскольку он родился у куртизанки, и, следовательно, от смешения разных кровей».
В любовных приключениях, в легкости и, можно сказать, в сексуальной слабости Юлии Соэмии, в этом разнообразном смешении семени, присутствуют, тем не менее, воля и порядок. Имеется даже определенное единство, нечто вроде таинственной, мистической логики, которая не обходится без жестокости.
Жестокости, направленной, прежде всего, против нее самой:
«Меса, женщина чрезмерно амбициозная и решившая скорее рискнуть всем, нежели остаться в тени частной жизни, с того момента, как ей сообщили о расположении солдат к Гелиогабалу, поставила себе целью воспользоваться этим. Она начала распространять слухи, что юный Гелиогабал не просто родственник, но сын Каракаллы; и, не страшась, что этим она опозорит свою дочь, утверждала, что Каракалла любил Соэмию, и та снисходила ко всем его любезностям. И это произвело сильное впечатление на солдат» [87] .
87
Цитата из «Римской истории» Геродиана (Herodianus «Tes metra Markon basileies historia»), греческого историка из Александрии (ок. 170 - ок. 240). Он написал историю римских императоров своего времени, начиная со смерти Марка Аврелия в 180 г. и до восшествия на престол Гордиана III в 238 году. Данная цитата совершенно не соответствует переводу Леона Алеви, вышедшему в 1860 г. (Прим. франц. издания)
Далекая от того, чтобы протестовать, Соэмия делается соучастницей своей матери, она становится ее союзницей в разоблачении собственного адюльтера. Она гордится тем, что для любой другой женщины стало бы доказательством ее бесчестия. Она отстаивает это бесчестие, этот позор: да, она любила Каракаллу, да, она отдалась Каракалле. Она кричит об этом повсюду и уточняет дату. И она готова предоставить любые подтверждения. Это произошло в 203 году, в Риме, когда она еще не овдовела, во дворце Каракаллы, в личных покоях Каракаллы. Да, этот воин овладел ею: он действительно отец Гелиогабала.
И для солдат, что стояли лагерем в Эмесе и боготворили Каракаллу, Гелиогабал — как раз тот император, который им нужен, он — наследник бога-всадника. Он действительно сын воина.
Этого воина показывают солдатам. В то время, как Соэмия подтверждает его происхождение, доказывает его высокое рождение, Юлия Мэса преподносит его солдатам как мумию, как реликвию, подобно тому, как в Сен-Мари-де-ля-Мер [88] в Провансе предлагают собравшимся цыганам сохранившуюся руку Марии Египетской или головы двух других Марий.
88
Сен-Мари-де-ля-Мер– курортный городок на Средиземноморском побережье, назван в честь трех Марий.
Вокруг храма Эмесы происходят какие-то таинственные перемещения. Юлия Мэса разгорячила умы. Подвалы храма набиты настоящим золотом, римским золотом, привезенным Домной в Антиохию и перевезенным Мэсой из крошечного Антиохийского храма, — золотом, которое угасло затем, в конце своего долгого пути, в изолированном на своем холме храме Эмесы, который с утра до вечера переполнен криками и музыкой и порой озаряется, словно светом горящих угольков.