Ген Человечности. Трилогия
Шрифт:
Девица с удивлением уставилась на вошедших за шерифом двух незнакомых ей мужчин со штурмовыми винтовками в руках.
— А это еще кто?
Не обращая внимания на девицу, я прошел и занял кресло недалеко от стола шерифа, брат примостился у самой двери. Оружия из рук никто не выпустил.
— Я, кажется, спросила, кто это такие?
Невежливая девочка, невежливая… Похожа на испанку, вполне, кстати ничего выглядит. Но невежливая… такой командный тон надо долго вырабатывать…
— Вы бы хоть сами для начала преставились, мадам — тоном скучающего джентльмена заявил я.
— Это Энджи Кортес — сказал шериф — из Лос-Анджелеса.
— Славно… — пробормотал я — только ФБР нам здесь и не хватало. Здесь произошло какое то федеральное преступление, [12] мэм? Вы, кстати не родственница того самого Кортеса? [13]
— Это вас не касается, господа — фыркнула девица — представьтесь.
12
В США преступления делятся на федеральные и местые, соответственно расследует их либо ФБР либо местная полиция. Деление это настолько сложное, что из-за сферы компетенции между федеральными и местными правоохранительными органами постоянно вспыхивают скандалы — прим. автора
13
Эрнан Кортес — знаменитый испанский конкистадор. Завоевал Мексику — прим. автора
— Алекс Маршалл — усталым голосом сказал я — бывший офицер армии США. А это мой брат, Питер, доктор медицины.
— Очень мило — тем же тоном сказала Энджи — и что вам здесь надо?
— Меня пригласил хозяин этого кабинета, местный шериф. Вас же милая леди он, судя по всему, не приглашал…
— Энджи родом отсюда — сказал шериф — из нашего городка.
— Ладно — решительно сказал я — прежде всего, давайте решим, что делать с одержимыми. Иначе, пока мы тут ведем беседы на отвлеченные темы, они могут вырваться и перебить получастка, а потом и полгорода. Я настаиваю на том, чтобы немедленно расстрелять их.
И в следующую секунду мне в лицо глянул ствол пистолета Kahr калибра.40.
— На пол! Медленно положи оружие! Лечь на пол, стреляю… Дура…
Брат пошевелился у двери, Энджи резко развернулась всем корпусом с пистолетом в его сторону — и в следующую секунду я бросился вперед, как камень выпущенный из пращи. Энджи весила килограммов пятьдесят пять, поэтому в столкновении с сотней килограммов тренированных мышц ей пришлось туго. Уже через секунду я с силой припечатал ее к стене тесного кабинета, левой рукой перехватил ее запястье и с силой ударил об стену. Пистолет с металлическим стуком полетел на пол. Краем глаза я заметил, что брат хоть и сидит как сидел, но автомат Калашникова лежит у него на коленях так, что держит под прицелом весь кабинет, а палец лежит на спусковом крючке.
Но Энджи не сдавалась. Прижатая моим телом к стене (кстати, не сказать, что мне это было неприятно), она попыталась с силой ударить меня коленом в пах. Но я это предвидел и сместился влево, так что удар пришелся мне на бедро. В свою очередь я боднул ее головой, не со всей силы конечно, дама все-таки, но все же. Энджи глухо вскрикнула.
— Будешь себя хорошо вести? — прошипел я.
— Да пошел ты… — прошипела она, пытаясь дергаться Сильная…
— Как знаешь… — сказал я, еще сильней вжимая ее в стену.
— Ладно,
Я отпустил Энджи, отметив, что ей стоило большого труда не упасть на пол, оглядевшись, пнул ногой по лежащему на полу пистолету, загоняя его в дальний угол. Устало сел в кресло, положив на колени винтовку.
— Пригласите полицейских, которые есть в этом здании, шериф. Желательно и мэра, если он еще жив. Мой брат расскажет вам много чего интересного…
— Почему мы должны вам верить? — поинтересовался мэр Сильверштайн, лысоватый толстяк лет пятидесяти.
— Не хотите — не верьте — спокойно сказал я — это дело ваше. Мне все равно надо ехать, я заплачу за гостеприимство вашего маленького городка и уеду отсюда. А вы останетесь. Времени у меня мало, господин мэр. Но я могу выделить немного времени на то, чтобы подготовить вас к жизни в новом мире. Совсем немного времени. Но это даст вам лишний шанс выжить. Итак?
Все молчали. То, что они услышали сейчас — правду о новом мире — было слишком ужасно и просто не укладывалось в голове. Одержимые. Расстрел заболевших на месте. Укрепление города, баррикады. Это были простые американцы, еще несколько дней назад возившие детей в школу, работавшие на лесопилке, платившие налоги. И вот теперь их окунули в ледяную купель ужаса и звериной жестокости. В кабинете висело тяжелое молчание.
— Что мы должны делать, сэр? — прервал шериф затянувшееся молчание. Назвав меня «сэр» как это было принято в армии, он признал мою роль командира.
— Идите за мной.
Цепочкой мы молча спустились со второго этажа на первый, а потом и в подвал, где были камеры. Как только включился свет, от камер донесся грохот и звериный, истошный рев.
Я забрал у Смита ружье, слегка сдвинул затвор, чтобы проверить есть ли патрон в патроннике, вернул затвор на место. Встал перед оцепеневшими людьми. Сейчас я должен был научить их правилам, которым сам научился пару часов назад. Научить правилам выживания в новом мире.
— Слушайте сюда! — уверенным голосом сказал я, хотя на душе было предельно хреново — если вы хотите выжить вы должны запомнить одно просто правило. Это — я показал стволом ружья на ближайшую камеру, где бесновался, стараясь вырваться на свободу одержимый, мужчина лет сорока в простой рабочей одежде — это не люди! Раньше они были людьми, а теперь — не люди! Они больны! И лекарства от этой болезни нет! Если они вырвутся на свободу — они убьют и заразят многих. Поэтому выход один — заболевших надо расстрелять! Если кто-то заболел и начал бросаться на людей — его надо немедленно расстрелять и сжечь. Иначе заболеете вы все! Каждый из вас, каждый у кого есть оружие должен быть готов к тому, чтобы расстрелять любого заболевшего, если он окажется рядом с вами и бросится на вас или на окружающих вас здоровых людей. Отец должен быть готовым убить заболевшего сына, сын — отца!
Лица стоявших в тесном подвальном помещении людей были белыми как мел…
— Иначе вы не выживете, мать вашу! — продолжил я — стоит только пожалеть кого то, и скоро все станут такими как они! Те, кто еще здоров, должны быть готовы защищать свою жизнь с оружием в руках! Поэтому урок первый — здесь шесть заболевших. Кто-нибудь из вас сомневается в том, что они больны?
Никто не сказал ни слова. Глядя на мечущихся в клетках одержимых, вопросов действительно не возникало.
— Поэтому сейчас мы их расстреляем!