Ген луны
Шрифт:
— Мне…так холодно…— прошептала она. – Прости…
— Нет! Даже не думай об этом, слышишь? Сейчас нам помогут, вот увидишь! Только не спи!
Александр уже послал сигнал прямо Лукору, и знал, что через несколько минут они будут здесь, но состояние Лолиты было непредсказуемым, и медлить было нельзя.
Вдруг куча тряпья в углу завозилась. Ведьма снова вставала, издавая не то хрипение, не то рычание.
— Глупый кровосос! Думал, что меня убить обычным способом! Жалкий щенок, теперь ты так просто от меня не уйдешь! – прохрипела она, и с неожиданной стремительностью, метнулась к ним.
Боясь сделать Ане еще больнее, он, принял
Пошатывающаяся куча алого тряпья встала.
«Тебе не выкрутиться, щенок! Ты в моей власти.» — раздалось в голове у него, и вампир почувствовал, что собственная рука сжала его горло, хладнокровно и методично смыкая кольцо пальцев. Тело отказывалось двигаться, и не было никакого шанса помешать. Он закашлялся, хватая ртом воздух, и чувствовал, что сознание начинает медленно угасать, смешиваясь с вечностью. Перед глазами поплыли черные круги. Он последний раз сделал вдох, прежде чем мир вокруг померк.
========== Седьмая буква в слове “смерть” ==========
Оранжевый мир…мир ощущений…сквозь закрытые веки дневные течения…— доносилось до Ани. Словно детская считалочка, эта бессмысленная фраза проносилась в ее сознании раз за разом, произносилась ее маленьким тонким детским голоском, летала вокруг тихим беззаботным смехом. Казалось, что это длится бесконечно долго: месяцы, годы, века, что время смерзается и тает. Все меняется, все течет, и только она – Аня, остается неизменной, словно закон бытия, словно закат и восход, словно само время.
— «Ну, что же ты!» — произнес внутренний голос. – «Ты должна жить, ты должна проснуться! Открой глаза!»
— «Зачем?» — удивилась Анна. – «Мне и здесь хорошо»
— «А о других ты подумала?» — рассвирепело ее второе я. – «Себя не жалеешь, так хоть их пожалей»
Тут вновь на сознание наплыл туман, и девушка снова погрузилась в странное внутреннее оцепенение, сквозь которое все же проникал назойливый голос, и она наверное так и не обратила бы на него внимания, если бы в очередной раз это не был голос Александра.
«Аня, открой глаза!» — услышала она, и от испуга действительно широко распахнула их, но тут же зажмурилась от резкого дневного света. Она находилась в странном помещении, где все было однотонным – белым и серым, и судя по капельнице, к которой она была «приколота», это была больница.
Девушка двинулась, и застонала. Руки отозвались зверской болью, да и не только они, все тело болело так, словно ее побили. Она услышала скрип, и повернув голову, увидела Александра. Он спал, и рука, свешивающаяся из-под одеяла была забинтована от плеча, и до середины пальцев. Выглядел он ужасно измученным. Красивое лицо сильно побледнело, под глазами фиолетовые круги, а выражение лица встревоженное даже во сне. Девушка ощутила острую вину. Это все из-за нее. Сколько проблем она принесла ему, страшно подумать, и теперь он врядли даже общаться с ней захочет так, как прежде. Это будет больно, но большей боли, чем она пережила,
Девушка попыталась снова пошевелиться, чтобы размять затекшие ноги – неудачно. Во-первых, тело снова взвыло от боли, а во-вторых, ее кровать громко скрипнула. Александр вздрогнул, и открыл глаза.
Примерно минуту он каким-то пустым взглядом смотрел на нее, а после выражение лица стало медленно меняться на удивленное.
— Аня? – осторожно спросил он, словно не узнавая ее.
— Да вроде. – прохрипела девушка, и тут же ужаснулась своему голосу – как ржавый замок. Она внутренне сжалась, ожидая, что его лицо примет осуждающее выражение, и разрушит последний хрупкий мост, который хоть как-то связывает их, но этого не случилось, что девушка восприняла с огромным облегчением. Все ее опасения были глупыми, бессмысленными.
Александр двинул рукой, и поморщился. Ане показалось, что раны под ее повязкой тоже заныли.
— Прости меня. – прошептала она. – Из-за меня ты столько пережил. Наверное ты сейчас меня ненавидишь, и…я пойму, если это так.
Он прикрыл глаза.
— Если я кого-то и ненавижу, то это тех, по чьей вине произошло все это. Они мучали тебя, и поплатились. Я жалею лишь об одном: что не смог сам отомстить им, даже увидеть этого не смог, но очень хотел бы. Прикоснувшись к тебе, они тем самым прикоснулись и ко мне, а личных обид я не прощаю.
У Ани ком встал в горле.
— Это был переносный смысл, или… — она посмотрела на его руки, забинтованые точно также, как и у нее.
— Нет, не переносный. – тихо сказал он. – Ты – моя часть. Твоя боль – моя боль. Твое счастье – мое счастье. И с этим ничего нельзя поделать.
— Боже мой… – только и смогла выдохнуть Анна. Повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь тихим писком аппарата искусственного дыхания. Лолита долго, не мигая смотрела в его глаза. Каре-бордовые, уставшие глаза. Этот взгляд ей почему-то напомнил один из дней ее детства, когда она с мамой ездила в зоопарк. Маленькая Аня долго стояла возле клетки с волками. Ей было жалко животных, которые сидели в темном углу, и тоскливо смотрели на посетителей сквозь прутья решетки. Звери сидели вокруг одного из своих сородичей. Он лежал, и тяжело дышал. Этот взгляд желтых глаз девочка запомнила навсегда. У Александра был сейчас взгляд того умирающего волка. Не испуганный, не обреченный, но какой-то странный. Осознанный, твердый. Взгляд того, кто понимает ситуацию, и знает, что ничего изменить нельзя, и потому сохраняет спокойствие, так как нервы бесполезны.
Девушке ужасно хотелось коснуться его, хотя бы мгновение удержать руку на его коже, но она не позволила себе этого. Ее безответственное поведение в прошлый раз причинило много проблем, и повторного инцидента она допустить на могла. Каким-то чудом их отношения пока не разрушились, и она должна была научиться ценить хотя бы дружбу, раз более желанное недоступно, должна постараться забыть все до последнего мгновения, когда все выходило за рамки дозволенного, забыть все.
Видимо на ее лице проступила та боль, что сейчас горела внутри. Александр изменился в лице.