Генерал-адмирал. Тетралогия
Шрифт:
— Заткнись и отвечай на вопрос, — зло бросил Джакомо. — Где твой начальник?
— Не знаю! Мистер Штакенберг ушел с работы в пятницу вечером, а утром в понедельник он уже не появился. Да и вообще никого из руководства не было. Только мисс Кафти. Но она сама ничего не знала. И ключей от конторы ни у кого не было. Мистер Штакенберг всегда уносил их с собой…
— Хм, а этот Штакенберг, он из Германии?
— Он из Аризоны. Говорю же вам, мы все — американцы! Нас просто наняли. Мы ничего не знали. Мы исполняли свои обязанности. Даже за деньгами приезжали совершенно другие люди…
— То есть ты не знаешь, где нам искать этого твоего мистера Штакенберга? — задумчиво произнес Джакомо. — Жаль, парень, жаль… Знаешь, Тони, я думаю, нам надо примерно наказать плохих людей, которые
— У него дом где-то в пригородах, кроме квартиры! — прервал его бывший охранник.
— Вот как? — заинтересованно повернулся к нему Джакомо. — Ты знаешь где?
— Я — нет, но мисс Кафти может знать. Она живет…
— Сдается мне, Тони, — задумчиво произнес Джакомо, когда они уже под утро возвращались на машине к дону Марко, — в этом деле концов никто не найдет.
— Это почему? — удивился Тони. — Мы-то нашли!
— Чего мы нашли?
— Ну… это… деньги…
— Деньги? — Джакомо усмехнулся. — Ты считаешь, что двести тысяч долларов, которые мы нашли сегодня ночью, — это деньги? Это — тьфу! Через одну эту контору прошло несколько десятков миллионов. Причем, заметь, в одну сторону. А нам, чтобы больше ни с кем не делиться найденными крохами, пришлось грохнуть чертова немца и поджечь его дом, поэтому теперь копы там точно ничего не найдут. И не только там. Ребята, которые захапали себе сотни миллионов долларов, обрубили все концы. Причем, заметь, нашими руками. Ой, какие умные люди! — Он восхищенно покачал головой.
Тони несколько мгновений размышлял над словами приятеля, после чего ошеломленно спросил:
— Тогда зачем мы устроили пожар?
— Тони, Тони… — Джакомо тяжело вздохнул, а затем кивнул себе под ноги. — Что там лежит?
— Деньги.
— Вот именно! — Джакомо воздел вверх палец. — Наши деньги. И после всего, что мы сделали, доказать хоть кому-нибудь, что это деньги не наши, а чьи-то еще, будет очень затруднительно. А если бы мы оставили того урода в живых или не устроили пожар в его загородном доме, то для полиции это было бы раз плюнуть. Так?
— Ну… так.
— И кому тогда достались бы эти найденные, заметь, нами, а не кем-то, деньги?
— Ирландцам, — сказал как выплюнул Тони. — Уж они бы непременно выплатили все своим. А нам бы шиш. Судья бы точно им все присудил. Они всегда так — в первую очередь своим…
— Вот! — Джакомо воздел палец еще выше. — А сейчас как будет?
— Ну… дон, я думаю, поступит по справедливости, — неуверенно сказал Тони.
— Конечно, я в этом не сомневаюсь. Сколько ты туда вложил?
— Восемьдесят долларов, — слегка севшим голосом произнес Тони.
Джакомо улыбнулся:
— Не волнуйся, дружище, дон никогда не обижает своих. Да и я поговорю с ним об этом.
— Спасибо, Джакомо, — с чувством произнес Тони и радостно улыбнулся…
Во вторник газеты разразились сообщениями, что в Европе с Германо-американским обществом промышленности и судостроения творится то же самое. И по стране начались массовые погромы контор. Наиболее крупные из них в Нью-Йорке, Чикаго, Бостоне, Филадельфии, Сан-Франциско и в некоторых других городах были не просто разгромлены, а сожжены, что вызвало несколько больших пожаров, а в Нью-Йорке и Балтиморе выгорели целые кварталы. Вследствие этого расследование деятельности компании оказалось чрезвычайно затруднено. Во вторник выяснилось, что ордера, выданные несколькими штатами на арест герра Кайзерберга и десятков главных руководителей общества не могут быть исполнены из-за отсутствия лиц, указанных в них, на месте постоянного проживания. А в «Уолл-стрит джорнел» вышла ехидная статья, весь смысл которой сводился к тому, что они об этом предупреждали. При том на первой полосе той же газеты было опубликовано благодарственное письмо посла Российской империи кафедре экономики Гарвардского университета. Оказалось, именно заказанный кафедре экономический анализ деятельности Германо-американского общества промышленности и судостроения привел к тому, что в Российской империи эта компания была расценена как финансовая афера и началось расследование
Это лишь добавило масла в огонь. К тому же, как выяснилось, все заявления компании по поводу того, что она не имеет никаких связей с «денежными мешками» были еще одной ложью. Многие конторы компании по личной договоренности принимали средства в размерах куда больше установленного предела в пятнадцать тысяч долларов; кроме того, компания еще и набрала кредитов. И это означало, что на надеждах простых людей вернуть свои деньги можно было поставить крест. Ну понятно же, что, если полиции и не так давно образованному бюро при министерстве юстиции [43] и удастся найти какие-то деньги — все они в первую очередь пойдут на возмещение ущерба «денежным мешкам». А простым людям снова ничего не достанется.
И это опять подлило масла в огонь. В некоторых городах загорелись полицейские участки и начали возникать баррикады. Затем последовало резкое падение фондового рынка, что еще больше увеличило общий бардак.
В Европе дело также обстояло не лучшим образом. Сильнее всего пострадали Великобритания, Германия, Франция, Италия и Австро-Венгрия, где конторы появились первыми. Главных причин того, что деятельность Германо-американского общества промышленности и судостроения не была пресечена раньше, хотя в законодательстве Великобритании и Франции уже существовали законы, препятствующие появлению финансовых пирамид, одной из которых, в чем теперь уже никто не сомневался, и являлось пресловутое общество, было две. Во-первых, банальный подкуп должностных лиц, и во-вторых, официальный запрет на прием крупных сумм. Наиболее влиятельные финансовые институты были убаюканы тем, что компания продекларировала работу с мелкими вкладчиками, и упустили время. До баррикад тут не дошло, но демонстрации оказались неслабыми. И хотя количество средств, собранных в Европе в целом, составляло всего одну треть от тех, что аферисты сумели снять в САСШ, да к тому же оно было размазано на полтора десятка стран, в Германии, Великобритании и Австро-Венгрии это вызвало отставки министров финансов и государственных казначеев. А во Франции и Италии вообще привело к падению правительств. Что резко осложнило политические демарши в начавшемся еще весной Агадирском кризисе.
Легче всего отделалась Россия. Благодаря тому, что, во-первых, на территории этой страны конторы Германо-американского общества промышленности и судостроения появились в числе последних, и во-вторых, русские первыми отреагировали, у правительства Российской империи оказалось достаточно финансовых резервов на то, чтобы взять на себя долги доверчивым гражданам и гарантировать им выплату основной части вложенных средств. Деньги на это нашлись после ареста остатков средств на счетах компании, переведенных для оплаты заказанных ею судов усиленного ледового класса и ледоколов, которые были уже заложены. Суда, что было естественно, также конфисковали. Кое-что нашлось и в Германии. Компания успела заказать там дюжину судов и даже перевести первый транш, но торжественная закладка кораблей планировалась на август и должна была состояться на верфях компании «Вулкан» в присутствии всего руководства Германо-американского общества промышленности и судостроения и наиболее активных «инвесторов». Ну недаром же общество именовалось Германо-американским…
А вот во всех остальных странах ситуация была плачевной.
Похоже, всю операцию (а никто уже не сомневался, что это была гигантская и гениальная финансовая операция, в которой задействованы десятки людей) задумал и осуществил настоящий гений. С кандидатами на роль гения было плохо. Кто-то обвинял во всем Рокфеллера — на основании того, что он никак не участвовал в этом бизнесе и, более того, за время деятельности компании его финансовые структуры скупили несколько тонн золота. (Но Рокфеллер отбояривался тем, что он, дескать, всего лишь вовремя заметил, что золото поползло в цене, и удачно вложился.) Кто-то — Ротшильдов, кто-то — Круппа. На каждого дотошные журналисты раскопали какой-то компромат, дающий повод подозревать их участие в чудовищной афере, но при этом не дающий уверенности в том, что это их рук дело.