Генерал Доватор
Шрифт:
Торба подкидывал в костер дрова. Салазкин и Павлюк чистили картошку. Шаповаленко сидел на ящике и что-то писал в тетрадке. Костер горел плохо, только дымил. Захар, наклонившись, пытался раздуть огонь, захлебываясь дымом, отворачивался, морщился. Последние дни Захар ходил мрачный и злой. Анюта прислала ему такой ответ, что он даже не знал, что и думать: «Приедешь, тогда узнаешь…»
Шаповаленко закрыл тетрадь, сунул ее за голенище. Внимательно осмотрел котелок, в который Салазкин положил картошку, заметил
— Порезать надо.
— Кто затеял варить? Ты! — ворчал Торба. — А сам сидит, як писарь, да еще учит. Барабули захотел…
— В бой идешь — краще заправиться треба. Патронов побольше — и сюда, — Шаповаленко показал на живот и на карманы.
— Думаешь, не пробьет? — усмехнулся Захар.
— Часом попадешь на тот свет, будешь из кармана барабулю доставать и исты, а то колысь там райский аттестат форменный дадут!..
Заиграл веселый смешок, но тут же оборвался. Подошли Нина и Яша Воробьев. Яша шел сзади и делал хлопцам таинственные знаки.
— А у вас тут весело! — поздоровавшись с казаками, проговорила Нина.
— Тише, товарищ военфельдшер, у нас Филипп завещание сочиняет. Торба, сдерживая смех, наклонился к костру.
— Чистые портянки надел, — заметил Салазкин, — осталось закусить поплотнее — и на тот свет готов…
— Треплются як балабошки! — Шаповаленко укоризненно покачал головой. — Тошно слухать… Язык, як добрая шабля, а силенки — пивфунта… Це мой земляк, — Филипп Афанасьевич показал пальцем на Торбу, — силы у него, як у великого дурня, а ума не хватает костра распалить. Вин смеется, що я пишу…
— А может, вы, господин вахмистр, мемуары сочиняете? Меня там не забудьте! — не унимался Салазкин.
— Зараз я на войне, — продолжал Филипп Афанасьевич, — а думка моя о мирной жизни. Почему Филипп Шаповаленко добровольцем пошел? Потому, что он воюет за мир! И должен писать о мирной жизни! А этот мне еще о каких-то мамуарах толкует! Тьфу… Варил бы скорей картошку.
— Верно! — поддержала Нина. — А то лейтенант у вас вторые сутки не евши сидит…
— Ну уж нет! Вчера я ему курочку…
— Филипп! — крикнул Торба. — Глянь, кони там не отвязались?
— Где спрятали? — решительно спросила Нина. — Показывайте!
— Я ему курочку в госпиталь возил… Понимаете? — Шаповаленко пробовал вывернуться.
— Вы, Филипп Афанасьевич, не юлите. Куда Воробьев пошел? Тут не до шуток. Если узнает полковник Доватор…
— Никто не узнает! Ни який полковник, — под свирепым взглядом Торбы заявил Шаповаленко. — Нельзя ему оставаться, товарищ военфельдшер, а рана що — заживет. Устроим все, як полагается. Нас еще ни один цыган не обманул!
— Кого это вы тут обманывать собираетесь?
Из кустов вышли Доватор и подполковник Карпенков.
Все быстро повскакали с мест. После длительной и неловкой паузы Торба кинул руку
— Товарищ полковник! Разведчики, смирно! Товарищи разведчики… — он запнулся и замолчал.
— Ну-ну, — Доватор ободряюще кивнул ему головой.
Но робость перехватила горло Захару, точно костью подавился. Все слова вылетели из головы.
— Растерялся трошки, — смущенно пробормотал Торба.
— А вот так, случайно, немецкого полковника встретишь, тогда что?
— А там побачим, товарищ полковник! — отвечал Захар.
— «Побачим»! — прищурив глаза, повторил Доватор. — Смотри, как нужно рапортовать! Ты будешь полковник, а я младший сержант — командир отделения.
Доватор с кавалерийским шиком, под смех и одобрительные возгласы казаков, отдал Торбе положенный рапорт.
Потом спросил Шаповаленко:
— Ты, Филипп Афанасьевич, кого надуть собирался?
— Да тут, товарищ полковник, дело одно… — замялся казак.
— Он нам рассказал, как цыгану коня променял! — вмешалась Нина.
— Обмануть меня хотел, чертяка! — начал Шаповаленко, обрадованный неожиданной поддержкой.
— Ну и как? — не поднимая головы, спросил Доватор.
— Куда там!.. Шоб меня… Да я…
— Конечно!.. Тебя, старого запевалу, на коне не объедешь! Ты кого хочешь с ума сведешь, тем более при помощи военфельдшера Селезневой… Вот лейтенант Гордиенков начал уже костыли ломать… Вы помогали ему? Доватор в упор посмотрел на Нину.
— Честное слово, сам!.. — растерялась Нина.
Обернувшись к Карпенкову, Доватор сказал:
— Запишите военфеладшеру пять суток ареста и Филиппу Афанасьевичу тоже… Чтоб не обманывали и уважали приказы командира! А лейтенанта Гордиенкова — где он у них тут скрывается? — под ружьем отправить в медсанбат!..
Доватор поговорил с казаками, осмотрел вьючку, поласкал коней. Как ни в чем не бывало шутил. Взял на поверку пять автоматов, выпустил несколько очередей.
— Смотрите, какое могучее оружие нам рабочие делают! В тысячу раз лучше немецких. Разве мы имеем право плохо воевать? — сказал он казакам на прощанье.
Глава 14
До выступления оставалось еще несколько часов, но люди были уже готовы двинуться хоть немедленно. Лев Михайлович был возбужден, весел, смеялся. За чаем подшучивал над коноводом.
— Сергей, ты что все с хозяйской дочкой шепчешься? Может, рассказал ей, что уходишь в операцию? Скажи по-честному: разболтал или нет?
— Что вы, товарищ полковник! — Сергей поперхнулся чаем, закашлялся. Ни-ни…
— Ну, смотри! — Доватор через стол поймал его за смоляные кудри, пригнул голову к столу. — Почему не стрижешься? Сколько раз говорил: остригись!.. Ты своими кудрями да глазищами всем девчатам кровь иссушил!..