Генерал его величества
Шрифт:
«Вот хрен тебе, а не взятка, — подумал я, провожая высокого гостя до дверей. — Наболтал ты мне тут вполне достаточно, хватит на монтаж не одной фонограммы, а сразу десятка». Я прошел в спецкупе и за полчаса соорудил из записи нашего разговора другой, в котором Стессель весьма неодобрительно отзывался как о политике Николая Второго в целом, так и о его умственных качествах, — вот ведь какой нехороший человек! Завтра на основе этой компьютерной записи сделаю пластинку — и в Питер ее, спецкурьером Гоше, пусть порадует братца голосом его любимца. От дел он еще будет меня отвлекать, паскуда! И к его женушке надо будет наказать повнимательнее присмотреться, чтобы в нужный момент не думать, чем бы это посильнее напугать стерву.
С чувством плюнув в открытое окно,
В данный момент на полуострове имелись две незавершенные стройки: закрытого пирса в Дальнем (якобы для моей личной яхты «Герасим», а на самом деле для «ракообразных») и эллинга для дирижабля-разведчика в Чалиндзе. Сам дирижабль пока пребывал в Иркутске. Оба объекта были близки к сдаче. Для быстрейшего завершения ангара не хватало сварщиков, что уже привело к отставанию от графика, пирс строился по плану, там вроде бы все было в порядке.
Значит, надо посмотреть, кого из рабочих на стройке ангара можно быстро поднатаскать в сварке, чтобы посадить хотя бы на малоответственные конструкции, да и в Дальний съездить не помешает, глянуть своими глазами на ход работ. Я сделал соответствующие пометки в блокноте.
Дальний произвел на меня двойственное впечатление. С одной стороны, ясно было видно, что он построен по хорошему плану, и в процессе рождения города этот план нарушен не был. В какой-то мере это детище свежеупокоенного министра финансов было даже красиво. Сколько же денег выкинуто на эту красоту! Три шикарных по местным меркам гостиницы, все почти пустые. Много вилл с садами, но заселены среди них не больше трети. Масса сдающихся за смешные деньги домов и квартир.
В отличие от многолюдных улочек Артура, широкие и прямые улицы Дальнего были почти пусты. Главное — в городе практически не было заметно признаков деловой жизни — тут обитали только чиновники железной дороги да персонал порта плюс рабочие таки построенного сухого дока. В западной части города квартировали офицеры из кондратенковской дивизии. Мне сказали, что до смерти Витте и назначения Алексеева наместником Дальнего Востока здесь еще было какое-то шевеление, но теперь все затихло. Город окончательно почувствовал себя никому не нужным…
«Ладно, это все лирика, а нам в таком месте будет проще спрятать базу подводных лодок», — подумал я, наблюдая за работами в маленькой бухте южнее города. Сама база еще достраивалась, но якобы мой дворец с хозяйственными постройками, а на самом деле жилые и служебные помещения базы, уже сданы в эксплуатацию. Я прошелся по пустым еще комнатам — все нормально, хороший домик, и сам бы в нем пожить не отказался…
У «дворца» уже имелся комендант, который после моего обхода спросил, будут ли какие-нибудь замечания или пожелания.
— Замечаний нет, — сказал я, — а пожелания… Знаете, заведите тут пару кошек — с ними база будет смотреться куда уютнее.
Следующий месяц прошел в непрерывной текучке — вроде и не делаешь ничего глобального, а все равно занят с утра до вечера. Наконец настало Рождество, а за ним и новый, тысяча девятьсот четвертый год.
Алексеев бомбардировал царя телеграммами о необходимости превентивного удара по японцам — я был в курсе этого, так как почти год назад в составе шестого отдела появилась линейная группа, задачей которой было внедрение наших людей на всех ключевых пунктах почтовой и телеграфной службы Маньчжурии и Квантуна. Царь, хоть и был не особого ума человек, все же на такую дурость, как нападать первым, не соглашался ни в какую. Шел оживленный обмен депешами, а флот пока выделывал какие-то странные манипуляции. В начале января они чуть ли не всем составом сплавали к Эллиотам и обратно — совершенно непонятно зачем. Отработки никаких задач не было, стрельбы не проводились… Обошлось почти без потерь — только столкнулись два миноносца да несчастный «Севастополь» опять поимел какие-то неприятности с машинами, так что в Порт-Артур он еле приполз
Кстати, пока мореманы таким образом развлекались, нам было не до смеха, — а вдруг японцы догадаются ударить именно сейчас? Авиаразведка велась непрерывно, мы потеряли три машины и одного летчика — над морем у него отказал двигатель. Примчавшийся через сорок минут на место падения «Гера» выловил из воды умершего от переохлаждения пилота.
Но обошлось, флот вернулся, и японцы не напали.
Наконец пришла радиограмма от Гоши. Николаю надоела переписка с Алексеевым, и он удовлетворил очередную его просьбу об отставке с поста наместника. На эту должность назначен Гоша, он уже выезжает на заранее приготовленном поезде. Вместе с ним едет Макаров, тем же указом назначенный командующим Тихоокеанской эскадрой. Генерал-лейтенант Найденов становится первым заместителем наместника и начальником Квантунского особого отдела — контрразведывательной структуры с весьма широкими правами, образованной на базе следственного отдела Комкона. Выделенные сотрудники едут тем же поездом. Ожидаемое время прибытия — восьмое февраля. То есть высочество таки форсировало события, столь резкие телодвижения мы планировали на март — апрель…
В следующей радиограмме (понятно, в дороге скучно) Гоша описал подробности ознакомления Николая с моей фонограммой. Как и положено настоящему произведению искусства, она не оставила слушателя равнодушным. В результате император без всяких колебаний подписал приказ: генерал Стессель назначается административным комендантом Порт-Артура. В той же бумаге перечень обязанностей коменданта, и тоже подписанный лично императором. Перечень короткий: комендант обязан поддерживать чистоту и порядок на улицах вверенного ему города и обеспечивать бесперебойную работу ассенизационной службы. Все остальное — компетенция военного коменданта Квантуна, которым назначается генерал Смирнов.
Двадцать шестого января я не находил себе места. Правда, в результате полученной информации о своей отставке Алексеев поубавил активности, и на внешнем рейде теперь никого не было. Да и японцы пока не заявляли о разрыве дипломатических отношений, но мало ли, вдруг теперь они решатся напасть и так… Вся авиация была переведена на повышенную готовность. Но японцы не напали ни двадцать шестого, ни двадцать седьмого. Потом начала портиться погода, и к первому февраля разыгрался настоящий шторм, который продолжался почти неделю. Шестого он начал стихать, и тут пришла депеша: самураи заявили-таки о разрыве отношений! Значит, завтра следует ожидать предложения всем подданным Японии покинуть Порт-Артур, а через пару дней — война, это если все пойдет как у нас…
Я чувствовал себя не очень хорошо, похоже, ухитрился-таки простудиться. А тут еще флот начал опять проявлять какую-то непонятную активность, вроде подготовки к смотру. Вообще-то по-хорошему надо было сходить к Старку и узнать, что происходит. Но он еще не получил бумаги о моем назначении и полномочиях, и для него я пока просто авиационный комдив… Да и знобит меня что-то уж очень сильно, тут надо не по адмиралам бегать, а выпить чаю с медом и пропотеть как следует. Но только все же лучше не в своем поезде, а на центральном аэродроме, там у меня тоже есть резиденция. Раз уж события переходят в решающую фазу, надо быть поближе к тем, кому в случае чего именно я должен буду отдавать приказы, то есть к летчикам… А послезавтра приедет Гоша, и будет совсем как у Некрасова: «Вот приедет барин, барин нас рассудит!»