Генерал его величества
Шрифт:
Сразу должен сказать, что в этой высокохудожественной статейке не нашел должного отражения тот факт, что траурная процессия на треть состояла из бойцов охраны и на десятую — из Бениных мальчиков и Таниных девочек. Но это не помешало общему настрою — я бы сказал, что данный «Первомай» прошел неплохо. Правда, когда Мари приехала попрощаться с сыном и ее вынесли из автомобиля в открытом портшезе, я чуть не порушил всю торжественность момента, ибо выглядела она много хуже своего лежащего в гробу старшего сына. И, только увидев беспокойно перебирающие край покрывала пальцы императрицы, я расслабился — это был условный знак «все в порядке, все штатно…».
Вечером Гоша
Потом Гоша признал, что назревшие в империи противоречия надо решать и он готов приступить к этому. По примеру Георгиевска во всей России будут легализованы профсоюзы. Сразу после войны будет созван Крестьянский собор для выработки путей земельной реформы… Но это только после войны! Пока она не завершилась, страна должна представлять собой единый военный лагерь — сейчас решается вопрос, продолжать ли России быть великой державой или по примеру Китая сидеть и смотреть, как ее раздергивают на части все, кому не лень… Все для фронта, все для победы! Россия не забудет своих героев! В частности, что фронтовики будут иметь преимущество в получении земельных наделов, это он уже решил твердо.
Поначалу меня беспокоила слишком спокойная реакция Гоши на смерть брата, но я быстро понял ее суть. Идет война, Гоша видел ее в Порт-Артуре своими глазами и каждый день. Враг целил в него и его мать, а попал в старшего брата… Жалко, конечно, но все же лучше так, чем наоборот.
Режим дня у меня теперь был такой: с утра в Аничков, где кроме Мари находилась и временная штаб-квартира ДОМа, потом к Бене, потом работа в Зимнем. Ужинали мы с Гошей, это теперь было единственное время, когда нам удавалось спокойно поговорить. Вечером первого мая мы засиделись допоздна…
— Ты уже решил, когда едешь в Артур? — поинтересовался император.
— Думаю, дней через десять. Только не еду, а лечу, и не в Артур, а сначала во Владик, как раз за это время решится, на «кошке» мне туда лететь или на «кондоре».
— А это еще что такое?
— Инициативный проект моего КБ. Поначалу они хотели соорудить нечто вроде «Ильи Муромца», но мне удалось подкорректировать их порыв, и получилась отъевшаяся до учетверения веса «кошка». Густав же сразу после одинарных звезд запустил в производство и двухрядные, проект изначально был заточен под это. Так что четыре мотора по четыреста сил, фюзеляж «кошачий», по конструкции, то есть сварной из труб, лонжероны дюралевые, обшивка фанерная. Ты Ан-12 видел, они часто над Торбеевом летают? Вот примерно то самое по внешности, только чуть поугловатей и в три раза меньше. Как стратегический бомбардировщик, он все-таки мелковат, это пока первая прикидка, а вот в качестве нового борта номер один — в самый раз пойдет. Позавчера как раз был первый полет, говорят, что прошел нормально. А то сколько можно на допотопном «пересвете» летать! Чай, мы великая империя, а не папуасы какие-нибудь голозадые вроде короля Эдика, он недавно личным «варриором» разжился.
— Ну вот опять! — всплеснул руками Гоша. — А мне? Да что у тебя за натура куркульская, прости господи!
—
— Так, Комитет охраны короны… функции… штаты… бюджет… Понятно. Это шестерка в такое преобразуется?
— Ага. А Служба имперской безопасности — это Танечка.
— Только почему здесь звания какие-то странные? Ликторы, центурионы, прокураторы…
— Потому, что это гражданская служба. И более тайная, якобы широким массам неизвестная. Видишь, на твоем указе пометка «Для служебного пользования». То есть официально Бенина шестерка становится контрразведкой, но подчиненной не Генштабу, а тебе лично. Или канцлеру, раз уж ты завел около себя эту зверушку. А СИБ — это тайная политическая полиция, тоже с прямым подчинением. Но в открытых списках учреждений Российской империи ее не будет. Третья спецслужба — это бывший Комкон, его задача контролировать КОК, СИБ, полицию, жандармов и пограничную стражу. Эти пока остаются где были, при министерствах финансов и юстиции. Военную разведку тоже не трогаем, тем более что там и трогать нечего, одно название. Нашел бы, кстати, инициативного человека из молодых, да ранних, оно ведь полезно было бы туда ввести свежую струю…
— А седьмой отдел ты куда задвинул?
— В состав Комкона с сохранением номера. Вон смотри, пункт семь — отдел особых расследований.
— Смотрим дальше, это у нас что? О, закон о государственных тайнах, к месту-то как! Я даже читать не буду, где тут закорючку поставить? И сделай мне, пожалуйста, к утру экземпляров тридцать, а то надоело отбрехиваться от вопросов, как я сюда так быстро попал из Порт-Артура. Теперь всякому интересующемуся — экземпляр на ознакомление. Я так подозреваю, что санкции за излишнее любопытство у тебя там чуть посерьезнее устного порицания?
— Как обычно, — пожал плечами я, — от десяти лет и выше. А ты свое окружение дрессируй помаленьку. Мне вон ни Беня, ни Танечка даже не намекнули, что удивлены.
— Давай теперь внешние вопросы обсудим. Насчет послезавтрашнего визита Вилли ты, конечно, в курсе…
Разумеется, я был очень даже в курсе. Во-первых, кайзер собирался прилететь на флагмане своего воздушного флота, дирижабле «Дойчланд» — в Гатчине народ уже с ног сбился, готовясь к прилету высокого гостя. А во-вторых, предполагались серьезные переговоры о будущем российско-германских отношений…
— Так что мы будем говорить Вильгельму о покушении?
— Мы? — уточнил я.
— А ты что, хотел отвертеться от участия в переговорах? Не выйдет.
— Ну здесь как раз тот случай, когда говорить следует исключительно правду. Никаких достойных внимания доказательств того, что к этому причастны какие-либо другие державы, нет. Есть, правда, истошный визг пары газетенок о том, что Ламсдорф — немец, но тут надо быть готовым к тому, что со временем количество подобных воплей будет только увеличиваться, ведь желающих поссорить Германию с Россией более чем достаточно. Что до появления железных доказательств причастности подразумеваемой нами стороны к этому делу, Россия будет хранить полное молчание. А вот когда они появятся — скажет! Что именно, вот это как раз и есть тема наших переговоров.