Генерал Ермолов
Шрифт:
— Ах ты горе! — Алёшка с досады треснул его кулаком в грудь. — Я-то весь извёлся от тревоги, а ты ухмыляешься!
— Там наши пленные, — сказал Фёдор едва отдышавшись. — Чечены бают, будто один умер. Зато двое других ещё живы. Чечены рыщут дозорами по всей округе. Знают они и об отряде его сиятельства, но нападать опасаются. Я так разумею, генерал Мадатов совсем близко. Думаю, они подходят со
— Я коней держу под сёдлами, Федя...
— Это ты молодец, молодец, — приговаривал Фёдор, оглаживая голову Соколика.
Фёдор вскочил в седло.
— За мной! Что есть духу к генералу! — и казак дал Соколику шпоры.
Он слышал, как Алёшка что-то кричал ему в спину, слышал звонкий стук подков Пересвета. Наконец Алёшка нагнал его. Пересвет и Соколик шли голова к голове до тех пор, пока Алёшка не набросил на шею Соколика петлю аркана. Соколик сбился с галопа, замотал головой, принялся вскидывать задние ноги.
— Что творишь?! Ополоумел?! — закричал Фёдор. Ему с превеликим трудом удавалось удержаться в седле.
— Куда несёшься, сумасшедший? — отвечал Алёшка. — Коня решил запалить? Шпорами решил друга истерзать? А ну, как возле дороги враг засел в засаду? А тут как раз ты несёшься!
Кони перешли на шаг, потом вовсе остановились. Алёшка спешился, для верности ухватил Соколика за узду.
— Зачем ломиться по бездорожью? — уговаривал он Фёдора. — Войско идёт нам навстречу по дороге. Теперь уж они совсем близко. Надо нам двигаться им навстречу!
Полдня они кружили в окрестностях Грозной, пытаясь выбрать верное направление, угадать, с какой стороны подойдёт к месту будущей баталии отряд Мадатова. Встречный пастушок, косоглазый и кривоногий, с высоким посохом и при отаре из двух дюжин ободранных овец, поведал им, что видел войско с пушками и повозками.
— Я прятался, прятался, — парнишка трясся как в лихорадке. — Но дядька в бороде выдрал меня из кустов. Так трепал, что воротник оторвался. Оттащил к хану. Хан большой, на коричневом коне, глаза огнём горят, сабля при нём золотая, шпоры из горного хрустала, шапка из...
— Ну хватит, довольно! Где видел ты русского хана? Когда?
— Вчера. Рядом с Шаами-юртом. Я сам оттуда... Пощадите...
— Говорил я тебе, Федя, поскачем по дороге. — Алёшка сплюнул. — Эх, хороший ты солдат, но очень уж упрямый!
Дальше они двинулись на рысях по недавно проложенной русским войском дороге. Слева и справа мелькали шелковичные деревья, неподалёку среди камышей причудливо извивалась Сунжа. На обочинах дороги лежали кучи поваленных деревьев. Среди мёртвых стволов тут и там возвышались уцелевшие лесные исполины, словно монументы былому величию здешних лесов.
Они останавливались лишь для того, чтобы напиться и дать отдых коням. Вокруг было тихо и пустынно. За целый день пути они не встретили ни одного человека, ни повозки, ни пасущегося стада.
— Вся
Перед вечером им встретился разъезд казачьей разведки.
— Наконец-то! — весело приветствовал их знакомый казак из первой сотни есаула Фенева. — А мы уж и не чаяли встретить вас живыми. Думали: волки сожрали вместе с конями.
— Мы были у Грозной, — ответил Фёдор. — Там мы видели полным-полно волков бесхвотых... Там стоит вражеское войско... Ты проводи нас к генералу, мил человек. Дело до него наисрочнейшее!
Войско Мадатова встало бивуаком возле опустошённого войной Алхан-юрта. До Грозной оставалось не более дня пути. Дозорный проводил их к палатке генерала, подсвеченной изнутри яркими огнями. Аслан-хан Курахский с сыновьями, Переверзев, Износков, Фенев, Вовка Кречетов — все были тут.
— Выпей вина, казак, — сказал Мадатов, едва глянув на Фёдора. — А ты, Алексей, неужто не устал?
— Как не устать, ваше сиятельство, коли весь день скакали, как чумные...
— Так пойди, займись конями. А ты, Туроверов, докладывай толково.
Фёдор уже глотнул из поднесённой Филькой кружки сильно разбавленного водой вина и приступил к докладу.
— Защитники крепости совершают вылазки. Но враги всё прибывают. Эх, обидно мне стало сидеть в кустах и смотреть исподтишка, как товарищи кровь проливают. Да и Алёшка... Он хоть и щёголь и пустослов, но солдат отменный. Что и говорить георгиевские кресты просто так не дают. Вот и ходили мы поочерёдно ко вражескому стану в разведку.
Мрачнее тучи, Мадатов мерил шагами пространство палатки, говорил раздражённо:
— Тут как ни прикидывай — потери наши велики будут. Выскочим из леса — тут они нас ружейным огнём положат...
— Так я прокрадусь! — предложил Фёдор. — Позакладываю бомбы в ящики с порохом. Так рванёт!.. Пусть только конь мой отдохнёт, а сам-то я ничего, не устал. Прорвусь, не впервой... — сказал Фёдор.
— Поживём-увидим, — задумчиво проговорил Мадатов.
— Я так мыслю, ваше сиятельство, что кончились в крепости пушечные заряды, потому и молчат батареи, потому и роится под стенами эта нечисть, — не унимался Фёдор.
— Видел ли Нур-Магомеда? — спросил Мадатов.
— Так же ясно, как вас сейчас вижу. Ничего себе — знатная фигура, красивый человек, хоть и злой... — во время своей речи Фёдор посматривал в сторону владетеля Кураха. Аслан-хан оставался мрачнее тучи. С необычайным вниманием рассматривал он лаковые мыски своих сапог.
— ...Троих наших в плен взяли... Двое ещё живы.
— Что ещё видел, казак? Докладывай! — Мадатов буравил Фёдора чёрными, как ягоды шелковицы, глазами. Смотрел так пристально, будто не верил ни единому слову.