Генерал Корнилов
Шрифт:
– А вы скажите об этом самому. (Так он называл Кор нилова.)
– Я-то скажу… Мне-то что? Но вот послушает ли?
– Вас послушает.
Дождавшись главковерха, Крымов не узнал старого товарища. Корнилов выглядел подобранным, сосредоточенным. Он производил впечатление птицы, спустившейся с громадной высоты. Крымов догадывался, что происходит. По газетным страницам гуляла патриотическая речь Корнилова на Московском совещании. Маленького генерала сравнивали с Наполеоном и с князем Пожарским. Столичные деятели стремились заключить Верховного главнокомандующего в свои объятия. Такой влиятельный одно-партиец
Помня о совете Романовского, генерал Крымов начал свой разговор с непримиримого: не верь никому! Обманут, обведут, предадут… Уж я-то знаю этих подлецов!
– Бог с тобой, Александр Михайлович. Они нам уступают всю свободу маневра. Мне Савинков это определенно сообщил. Керен ский сам ищет нашего союза!
– Лавр Егорыч, и ты ему веришь?
– Не поверил бы. Но Савинков! Он меня еще не подводил.
– Так подведет!
Но зачем, зачем? С какою целью? Сам рассуди: разве мы им не нужны? У них же нет никаких сил. Только мы! – Все равно не верю!
Корнилов осведомился, как идет переброска корпуса.
– Вот тебе еще, Александр Михайлович: правительство ждет не дождется твоих дивизий!
Сдержанно засопев, Крымов ударил кулаком в ладонь:
– Ох, мне бы только войти в Питер! Уж они у меня попляшут, сволота проклятая!
– Такого тебя никто не пустит, Александр Михайлович! – усмехнулся Корнилов.
– Сам войду!
– Ты бы хоть помалкивал… Крымов глубоко вздохнул:
– Нам сейчас не до марципанов, Лавр Егорыч. Мы у последне го предела. Узел надо разрубать, спасать, что еще можно…
Вечером он выехал из Могилева, узнав из очередной депеши полковника Самарина, что передовые части 3-го Конного корпуса ожидаются на станции Вырица.
День, когда Лавр Георгиевич так удачно провел переговоры с Савинковым и отправил к надвигавшимся на Петроград войскам решительного Крымова, стал началом той незабываемой недели, переломившей всю судьбу Корнилова и навсегда вписавшей его имя в новейшую историю России.
Неожиданный приезд Савинкова связывался с тем, что в Петрограде, по всей видимости, наконец-то уразумели отчаянное положение страны. Наступало отрезвление от демократии – необходимое, необратимое. Хваленая западная демократия, о которой столько грезилось, оказалась подобной хмельному зелью. Втягивание в эту погибель происходило постепенно. Сначала народ радостно принялся хлестать шампанское, шипучее, игристое, шибающее в нос, затем съехал на водочку и спирт, сейчас же угрюмо и сосредоточенно насасывается каким-то черным зельем, непотребным самогоном жуткого разлива. А ему знай подливают: «Пей, родимый, пей до дна!»
Уговор с Савинковым и с Крымовым сообщил ему уверенность, которой так недоставало в те два дня, что он провел в Москве. Сейчас эта уверенность окрепла. Слава Богу, еще не перевелись люди, отыскивающие у России не ахиллесову пяту, а источники ее национальной силы. Пусть даже слепая, но все же любовь к родной земле гораздо лучше зрячей ненависти к ней!
Савинков очень вовремя предупредил о вооруженном выступлении большевиков. Генерал Крымов, думается, сумеет сорвать эту диверсию. Штабу Ставки следует подумать, чтобы германский десант, если только немцы сунутся на побережье, оказался сброшенным обратно в море.Германский генеральный штаб снова, как и летом, собирается применить клещи: и с побережья
Как приятно работать, выстраивая планы, когда столь превосходно поставлена разведка!
Утром 24 августа в корниловском кабинете появился новый столичный гость: бывший обер-прокурор Священного Синода В.Н. Львов. Он с порога объявил, что прибыл в угарной спешке с важнейшим поручением от самого премьер-министра Керенского.
Поднимаясь из-за стола навстречу посетителю, Лавр Георгиевич мысленно прикинул, что Савинков, уехавший вчера, в настоящую минуту еще не вышел из вагона на вокзале в Петрограде.
С приехавшим Корнилов был знаком, но очень отдаленно. Этот человек вдруг замелькал в правительственных сферах в те же дни, когда Лавр Георгиевич внезапно получил высокое назначение в Петроград – в начале марта нынешнего года. Обоих, генерала и чиновника, к подножию столичной власти выдвинула революция. Если Корнилов считался «первым революционным командующим», то Львов явился «первым революционным обер-прокурором Священного Синода», как ни дико звучит для уха верующего это определение.
В отличие от Корнилова, оставившего свой высокий пост шесть недель спустя, обер-прокурор продержался до июльских дней, до неудачного летнего мятежа большевиков.
Этого человека, обходительного, с мягкими манерами, всю его карьеру сопровождала какая-то странная загадочность. Не занимая никаких значительных постов, он тем не менее бывал д о пущен к решению важнейших дел. В числе весьма немногих лиц он присутствовал на квартире князя Путятина, когда там уговаривали царского брата Михаила отказаться от престола. И уговорили, и спешно приступили к окончательному редактированию манифеста, причем так получилось, что именно вкрадчивый Львов сумел втереть в этот важнейший документ крохотную, но нелепую поправку, которая навсегда лишила манифест о передаче власти своей законной легитимной силы.
В годы распутинщины этот человек длительно и с пользой крутился в свите «святого старца», как вдруг рассорился с ним вдрызг, принявшись препятствовать архиепископу Варавве в его стремлении канонизировать личность и деяния Иоанна Тобольского. Причина ссоры совершенно пустяковая, но… не знал ли будущий «революционный обер-прокурор» уже в те дни о близком убиении всесильного временщика?
Разговор с главковерхом русской армии столичный гость начал с сознанием своей великой значимости. Все: выражение глаз, лица, манеры – говорило о важности поручения. Такого дела не доверят кому попало, для этого избирают людей проверенных, надежных.
– Ваше превосходительство, я знаю, Борис Викторович поста вил вас в известность, что выступление большевиков состоится в последних числах августа. Так вот, они выступят 28-го. Это совер шенно точно. На этот день они планируют открытие съезда Сове тов. Вы ж понимаете: они намерены немедленно в законодатель ном порядке закрепить все свои успехи!
Мысленно Лавр Георгиевич прикинул: через четыре дня… Завтра к вечеру генерал Крымов доберется до своего штаба на колесах… «Успеем!» И сознание удачи окрылило генерала. Это же половина дела – вовремя узнать намерения противника. В данном случае речь шла о соединенных силах: и с фронта, и с тыла…