Генерал Корнилов

Кузьмин Николай Павлович

С этим человеком, Троцким, у Крупской было связано одно интимное воспоминание, нелепое и стыдное настолько, что она не решалась рассказать о нем даже своей подруге. В эмиграции, в Париже, Троцкий выглядел богатым шалопаем. Отец, хоть и проклял его в синагоге, деньги высылал регулярно. Впрочем, время от времени Троцкий заскакивал к Ленину с Крупской перехватить несколько франков до получения очередного перевода из России… В тот раз он собрался в театр и попросил одолжить ему на вечер новенькие штиблеты Ленина (подарок тещи). О том, что произошло у Троцкого в театре, Надежда Константиновна не знает толком до сих пор. Троцкий ворвался вечером (Ленин находился в Италии у Горького) и закатил истерику. Выходило, что в театре он повстречался с Савинковым, и тот, бандит, настолько

распоясался, что публично ударил его, Троцкого, по лицу. «Женщина», – сразу же догадалась Крупская. Иначе с какой бы стати… Тем парижским вечером она долго и терпеливо утешалапотрясенного театрала-кавалера и не заметила, что поздний гость, затихнув головою на ее коленях, внезапно переступил все правила приличия и принялся… принялся… Нет, ей и поныне стыдно, очень стыдно! Бедный Левушка словно обезумел. Этот бессвязный лепет, эти судорожные хватания… К счастью, мама, строгая Людмила Александровна, еще не ложилась спать и собиралась выпить чаю. Но как же было совестно – и перед мужем, и перед матерью, да и перед ним самим, перед Левушкой. Интересно, неужели это вот и есть та самая страсть, тот самый крылатый Эрос?.. Своей смутившейся душой бедная женщина догадывалась, что ее в тот, навсегда запомнившийся, вечер всего лишь подвели к запретному порогу, позволили заглянуть одним глазком, но дальше не пустили. И уж теперь не пустят никогда! Однако случай тот, потаённо-стыдный для обоих, окрасил все их отношения в дальнейшем, и многим было очень странно наблюдать ее явную симпатию к тому, кто являлся давним и непримиримым недругом ее великого мужа.

О том, что Троцкий превратился в ленинского недруга, говорило слишком многое. И виной всему – победа в октябре. Внезапно Ленин стал мешать, словно чужая спица в колесе. Прежде он был окружен друзьями и единомышленниками, теперь же… Разве не справедливо возмущается та же Дорочка Каплан? Какая-то странная тяга у Троцкого к аптекарям: Склянский, Якир, Ягода… А эти бесконечные встречи Троцкого с коварными Локкартом и Нулансом… Мирбах, посол Германии, и его совершенно непонятные связи со страшным ведомством Дзержинского… А на Ленина, как на главу правительства, жмут и торопят с золотом, в частности Берлинский банк Мендельсона. Но казначейские чиновники бастуют и не отдают ключей от сейфов… А с юга, Дона и Кубани, готовится выступить целая Добровольческая армия. Похоронив генерала Корнилова, она грозит вступить в Москву под звон колоколов!

Крупская знала, что Ленин сейчас далек от нее в своих мыслях. Он уже там, в заводском цехе, перед толпой рабочих. Власть взяли легко, но как же трудно ее удержать!

Впрочем, здесь начиналась область Большой политики, и Надежда Константиновна в силу своей болезненной рыхлости целиком подпадала под влияние подруги. Дорочка Каплан не переставала взволнованно нашептывать ей о наглых домогательствах Троцкого на власть. Как же нахально он лезет! Сумел примазаться к большевикам всего лишь год назад, на VI съезде партии, а пихается локтями и оттирает всех, как настоящий ветеран. Сначала завладел Наркоматом иностранных дел, а теперь забрал власть в армии. «Надюша, – втолковывала Каплан, – армия – это серьезно, очень серьезно!» Ее подслеповатые глаза ловили смущенный взгляд подруги. Крупская постоянно уходила от разговоров о бесцеремонном нахальстве Троцкого. Каплан порой те-ряла терпение. Что за странная индифферентность? Разве не долг жены разделять все трудности, свалившиеся на плечи мужа? Ну, роль «ночной кукушки» не задалась, но посоветовать и настоять, раскрыть ему вовремя глаза! Керенский еще прошлым летом спал и нежился в кровати императрицы. Троцкий сразу же облюбовал и захватил Архангельское, подмосковное имение князей Юсуповых. А что вытворяет Гриша Апфельбаум? А что позволяет себе Левушка Розенфельд? Да и Дзержинский, Дзержинский… о, это хитрейшая бестия!

Вчерашним вечером, за чаем, когда Володя, извинившись, ушел соснуть, Каплан вдруг заговорила о второй женитьбе Троцкого. В роли свата выступил жирный бегемот Парвус (Гельфанд). Нынешнему военному диктатору России он подыскал родственницу самого Якоба Шиффа. Это была женитьба стратегическая, ибо с тех пор Троцкого подталкивали

в спину все «денежные мешки» Европы и Америки. А где деньги, золото, там жизнь человеческая ничего не стоит. Что говорить о бедном Володе, если бессовестные англичане отказались от Николая II и выдали его со всей семьей на усмотрение большевиков!

Необъяснимая тревога за Ленина заставила Каплан напроситься в поездку на завод Михельсона. Не сидеть же дома, высматривая в окошко! Они с Надюшей поедут с ним и вернутся все вместе.

У заводских ворот автомобиль ожидала огромная толпа. Двое мужчин в кожанках вскочили на подножки. Ворота растворились, машина въехала и скоро остановилась. Окруженный людьми, Ленин несколько раз оглянулся на жену. Ему было некогда. Надежда Константиновна пошла за ним, затем вернулась. Дора Каплан осталась сидеть в машине. Она смущенно улыбнулась Крупской. В тюрьме и ссылке Каплан жестоко застудила почки и мочевой пузырь. Унизительная зависимость от ватерклозета заставляла ее держаться особняком.

Вскоре, извинившись, она выбралась из машины и заковыляла к зданию заводоуправления. Надежда Константиновна снова задумалась о муже.

К заботам государственным у Ленина прибавлялись тревоги о младших сестрах. Все попытки Маняши выйти замуж оканчивались крахом. Ей грозила участь вековухи. Владимир Ильич недавно делал намеки Сталину, чудесному грузину. Сталин оскорбился. Впрочем, у Маняши стало что-то намечаться с Демьяном Бедным. Пусть гражданский брак – это по-современному, по Коллонтай. Поговаривают, что Демьян чуть ли не внебрачный сын самого Александра III. Отсюда вроде бы и его настоящая фамилия – Прид воров…

Задумавшись, Надежда Константиновна не заметила, как автомашину окружила и затопила толпа рабочих из цеха. Люди были возбуждены, переталкивались, лезли к Ленину. Она увидела му-жа без кепки, жестикулирующего очень оживленно. Он был счастлив. Следовательно, митинг удался.

Внезапно раздалось не очень громко, но отрывисто и сухо: «тах-тах». И Ленин сразу же утих, поник и стал медленно валиться с ног. Ошеломленная толпа взревела. Началась свалка.

В тот вечер, 30 августа, Крупская совсем забыла о подруге. Ревущий автомобиль, помертвевшее лицо мужа, кровь, больничные коридоры, испуганная суета врачей… Утром же она услышала и не поверила своим ушам: Каплан! Правда, не Дора, а какая-то Фанни. Но где же Дора? Странно, но за всю ночь она не дала о себе знать. На нее это так не похоже! Кого только не было с соболезнованиями, только Дора словно в землю провалилась.

Все ее сомнения разрешил комендант Кремля матрос Мальков. Террористку доставили к нему в подвал. Это оказалась именно Дора. Матрос, не стесняясь, крыл ее последними словами. Крупская возмутилась. Дора чайной ложкой в вазочку не попадает, а тут – наган… стрельба… Что за чушь? Кто это придумал?

Мальков глянул на нее, как на пособницу, и с неприязнью отошел.

– Разберутся! – грозно молвил он.

Крупская вознегодовала. Ну уж нет! Она добьется справедливости. Ей представилась подруга, беспомощная старуха, простуженная и полуслепая, в руках таких, как этот вот Мальков. Да они с ума все посходили!

Она подняла трубку телефона и назвала номер Аванесова. Барышня на коммутаторе пискнула: «Доброе утро, Надежда Константиновна!» Они уже научились различать по голосам. Прежде Крупская здоровалась с телефонистками первой…

Аванесов, едва уразумев, в чем дело, испугался, заюлил и отказался дальше слушать. Он даже попробовал обидеться:

– Почему вы обращаетесь ко мне? Я что – решаю?

– Но она же у вас, в Кремле. Я это знаю от Малькова.

– Какая разница, послушайте? Какая разница?

Сердясь, расстраиваясь, она принялась названивать Дзержинскому. Уж кто-кто, но этот не станет прятаться за чью-то спину! Да и зачем прятаться? Что за нелепые прятки? Не ослепли же они все и прекрасно видят, что за террористка находится в их руках!

В отличие от увертливого Аванесова, председатель ВЧК выслушивал терпеливо, не перебил ни разу. Надежда Константиновна осведомлялась: «Вы меня слушаете?» Наконец она высказала все свои резоны и в ожидании умолкла. Ей казалось, что ее доказательства неотразимы.