Генерал Панк. Дилогия
Шрифт:
Так и доковылял до самого низу, где Кижинга остервенело колотил бронированным кулаком по засову на входной двери, и правда изогнутому усилиями Хайна в чудовищное подобие гармошки, а Хастред сдирал многочисленные печати с облепленного ими люка в полу. Люк этот генерал помнил — он и в эпоху его юности был наглухо опечатан, тогда еще личными печатями Лорда. Ныне эти печати исчезли, вместо них появились массивные сургучные блямбы с оттисками с изображением бородатой головы в капюшоне — печать Ордена Гулга.
— Все никак? — просипел генерал, тяжко приваливаясь к стене левым плечом (правое гудело после близкого знакомства с рядом добротных дверей). — Эх, молодежь, ни шиша не умеете! Ни дверь открыть, ни гнома поймать…
— Да ты сам глянь, что
— Ладно, убедил. Кое на что способны. Засовы портить умеете… А ну, брысь!
Качнулся и врезал ногой точно в засов, потом еще и еще. Продолжал, пока не захрустело еще и колено, тогда глянул на результат усилий. Стальная пластина несколько разгладилась, и паладин, кляня себя за недогадливость, без особых усилий ее сдвинул в сторону, отпирая дверь в башню. Подналег плечом — и тяжеленная дверь со скрипом выдавилась наружу, едва не отоварив по шлему изнывающего на приступке Хайндера-младшего.
— Покажите гнома! — востребовал тот сразу и сунулся над плечом орка, стукнувшись куполом шлема о косяк. — Никогда не видел! Морт уж столько сказок рассказал — мол, ростом мал, да бородат, да носат, да препротивен!
— Ловим, — деликатно пропыхтел Хастред. — Генерал, что там вообще, под крышкой этой? Может, не сдирать ее в целях безопасности?
— Давай-давай, ломай, не ленись. Я сейчас!
Чуть выше по лестнице раздался шурхающий звук, и генерал взлетел по ней, разминая на ходу кулаки. Почти сразу же заметил открывающуюся дверцу в стене, налетел, выскочил к проему, занося пудовый кулак…
— Да чтоб ты сдох, зелепушный маньяк! — захныкала эльфийка, отпихивая его посохом. — Все, тупик! Дальше заперто! Сам ломись, толстый штрудель!
И выдралась мимо Панка на лестницу, откашливаясь и отплевываясь от обильной пыли, которой собрала не один фунт, пробираясь по давно не используемому потайному ходу. Собственно, понизу стенки лестницы тщательно обтер своей мясистой сущностью гном, но и того, что оставалось выше его головы, хватило, чтобы перекрасить огненную шевелюру Тайанне в серые мышастые тона. Бодрости духа принудительная косметика эльфийке не прибавила. К тому же изгваздалась она, как выяснилось, совершенно зазря: в конце маршрута ее встретила глухая металлическая переборка, не дверь даже, но целая стенка, видимо, для того и предусмотренная, чтобы захлопываться перед носом погони. Стук в переборку не дал ничего. Генерал, пожалуй, и вынес бы ее — на то и офицер! — но в способности его хотя бы дышать в тисках потайной лестницы впору было усомниться. Видимо, те гоблины, в расчете на которых прокладывался потайной ход, были помельче — не только званиями, но и размерами.
— А штрудель-то почему?.. — растерянно протянул вдогонку генерал.
— Очень я не люблю всякую выпечку!
— А я люблю. В другой раз кексом обзови! С изюмом.
Генерал предпринял еще одну героическую попытку протиснуться в потайной ход, но не успел и на два шага сдвинуться по лестнице, как осознал, что беззаветная любовь к выпечке не всегда проходит бесследно. Впрочем, все равно — лестница круто ведет под уклон, а путь вниз как раз прокладывает команда. Вывернулся, ободрав кольчугу, из цепких объятий стены, чуть не оставил в ловушке зацепившийся ножнами меч. А ну как гном порхнет обратно? — мелькнула тревожная мысль. Ему удобно, при всех своих толщинах он в потайной ход как раз втискивается, вот гоняйся за ним по всей башне, гадая, в каком месте ему придет в голову воспользоваться очередной дверцей! К счастью, на то, чтобы смешивать вражьи планы, гоблинской смекалки всегда хватало с избытком: генерал ухватился за распахнутую дверцу, с кряхтением ее отломал и, пропихнув в зияющее отверстие в стене, зашвырнул насколько хватило замаха вниз по лестничной спирали. Дверь прогрохотала по ступеням и затихла где-то на уровне башенного цоколя. Теперь, ежели гному восхочется это препятствие миновать, не избежать треска и заминки!
Ковыляя, спустился обратно. Хайн как раз выкорчевывал
Эх, времена были!.. Генерал прижмурил глаза, позволив себе, пока суть да дело, ускользнуть по удивительно широко распахнутой дороге памяти в прошлое. Мужчина он в ту пору был уже представительный, но все еще по-молодому горячий, стати тамошних гоблинок с полувзгляда определял даже под толстым слоем намотанных шкур, да и они не обделяли гостя вниманием! Местные мужики быстро пришли в негодование… Эх, было! И утоптанный круг в снегу, и ревущий так, что куда там морскому чудищу Левиафану, гигант, на первый взгляд укутанный в косматую звериную шкуру, а на взгляд второй, более пристальный, оказавшийся по пояс голым. Наверное, не без примеси медвежьей крови тот народ! Сейчас бы не выдержать генералу той драчки… Никогда он не был слабачком, но против тех громил впору Вово выставлять, и желательно с оглоблей. От первого же удара вскользь по уху в глазах поплыло, память отшибло надолго, и когда очнулся — уже в уютной пещере, при свете коптящих факелов и оспариваемой бабе — поверить не мог, что одолел таки ту глыбу ярости. Всем племенем, принося гостинцы, уверяли, что сам заревел ничуть не хуже и отметелил великана так, что уносить того из круга пришлось ввосьмером. На столько, видимо, частей он рассыпался. Так и не поверил, пока сам ходить не начал. А когда начал и доковылял до логова былого противника, то не поверил еще пуще. Невозможно было такое сотворить голыми кулаками с этим ходячим (тогда еще) кошмаром! Наверное, прилетала эскадрилья штурмеров под магическим прикрытием. А иначе впору начинать собственной тени пугаться…
Но за ту женщину — стоило…
Какая была фемина, эх! Уж на что генерал подвизался больше по части драконов, а баб всю жизнь почитал деталью городского ансамбля, швыряющей в воздух чепчики при его виде; но тут бежать враз стало некуда. Тут тебе и аккуратные, до блеска отполированные известью клыки, и мышцы на зависть любому атлету, но тут же весь набор эксклюзивного женского обаяния, да такой, что челюсть сама до груди отвисает, голова пускается в путь по низкой орбите, а руки сами тянутся…
— …ты, крендель с сушеным виноградом! Очнись, олух! Ты — врежь ему в тыкву!
— Да вот еще! Это ж целый генерал!
— Что, в штаны навалил?
— Нет, но вот-вот навалю, если он лыбиться не перестанет…
Прекрасный образ распался клочьями тумана на грубых скалах косного мира. Генерал разочарованно ухнул, обнаружив на месте гения чистой красоты сразу две встревоженных физиономии — пыльную эльфину и взмокшую Хастредову.
— А я ничего, — буркнул генерал, упреждая язвительные расспросы. — Уж задуматься нельзя!
— Можно задуматься, — отрезала Тайанне. — Но тебе-то о чем?
— О вечном. Открыли? Дайте я туда…
Панк протолкнулся между сочувствующими. Эльфа пискнула, будучи сдвинута к стенке, генералу пришлось даже излавливать ее, дабы не врезалась со всего маху. Эх, а тоже ведь себя женщиной считает! Вот ту, настоящую женщину, без ее на то согласия с места было не сдвинуть, горящую избу на скаку остановит, да и разве под силу чахлой рыжей стервозе родить такого вот Хайна, с его ростом, силой, рыком, доспехом и хрюкачом? Нет уж, такими пускай эстеты вроде того грамотея увлекаются.