Генерал Панк. Дилогия
Шрифт:
— Пока нэт, — осторожно прорезал тишину одинокий голос. — А что, собираэшься, да?..
— Я ваш вождь, и я говорю вам: ваши враги не здесь! Я поведу вас дальше на юг. Там мы настигнем того, кто истинно…
— Слюшай, да, нэ гони! — призвал все тот же голос, заметно посуровевший. — Пойдем куда скажэшь, а только для начала возьмем башка окаянный гоблин!
Тайвор сокрушенно вздохнул.
— Вот тут генерал Панк говорит: харизма, харизма… А я ему — знаете, что? Точный, говорю, расчет — вот наш выбор!
Выметнул руку с арбалетом из-за зубца и выпалил, оборвав на полуслове очередное
— Так будет со всяким, кто… — возвысил голос Тайвор. — А, сволочи, не буду вас больше спасать!
И стремительно присел, скрываясь за зубцом от плотного ливня стрел, болтов и даже дротиков, хлынувшего с улицы. Металл задребезжал о камень, пара дюжин снарядов прошла над и между зубцами, чтобы на излете осыпаться во двор или срикошетить от башни. Орквуд оскалил зубы, двинул плечами — дескать, попробовать-то надо было! Генерал снизу хмыкнул одобрительно: попытка не пытка.
— А в чем расчет-то был? — полюбопытствовал Чумп.
— А пристрелил того единственного, кто голос подал, — невозмутимо пояснил Тайвор. — Он мне давно не нравился! Спал и видел себя в кепке вождя. Так бы он их построил, да и повел, и положили бы нас ни за хрен амфибий. А теперь пусть повыбирают себе нового лидера, подерутся, головы поломают… себе и друг другу… нам все легче. А, кстати!
Сдернул с украшенной сотнями косичек-дредов головы красную авторитетную кепку и через плечо запустил ее на улицу.
— Так-то лучше. Никогда мне их мода не нравилась!
Таран опять гулко врезался в ворота, сотряс их, и Хайн, заводясь, запустил в груди свою рокоталку. Неторопливо снял с плеча кистень, выбрал местечко сбоку от ворот и с той же вальяжной неспешностью принялся раскручивать оружие.
— Хайн, — окликнул его генерал, пристраиваясь по другую сторону ворот. — Ты уж это… извини, что так оно все криво срастается. Вроде ж научить должен был, а Стремгод его знает, успею ли.
— Да чего там, — отозвался горец стеснительно. — Успеешь. Однако ж ты правда храбрец редкий! Я как эту рожу увидел с угольями заместо глаз, — кивком обозначил примостившегося на стене Тайвора, — так мне чуть скверно не сталось! А ты с ним как с родным.
— С мое поживешь — и не с такими ручкаться научишься.
Удар. Ворота пошли ходуном. Засов треснул по всей длине.
— Если это кого-то интересует, в башне сейчас такое творится… — сильно побледневший Зембус потряс головой, словно разгоняя наседающих призраков.
— Я давно чую, — кивнул с верхотуры Тайвор. — Та еще магия. На крови, гзуром буду.
— Опять будешь? — уточнил генерал дотошно. — Так бы и сказал, что понравилось!
— Впервые. То вождем был, а то гзуром обычным. Две большие разницы!
— А в чем разница-то?
— У обычных кепка без подкладки.
Удар. Ворота качнулись в глубину, засов прогнулся, в щель между створками на миг стали видны разъяренные гзурские рожи; затем засов последним усилием хорошего дерева распрямился, снова схлопнув створки.
Кижинга вытянул из ножен катану, переложил ее в левую руку, правой принял рукоять чуть ниже. Левой рукой он владел нимало не хуже, да и врагов она озадачивает порой крепко. Чумп, пристроившийся за его плечом, расстегнул позаимствованную
— Зря в героев не играть, — распорядился генерал. — Создаем завал, отступаем к башне, там закрываемся… Темнота — друг молодежи. Полезный какой тезис. Интересно, я сам его придумал, или это на меня Хастредово умничанье перешло, пока он не в кадре?
Чумп извлек из сумочки стеклянный флакон, наполненный под завязку ядовито-желтой густой жидкостью.
— Я тоже буду! — спешно отметился генерал. — Могу даже первый. По старшинству!
— Вот бы гзуры обрадовались, — ущельник подбросил флакончик в руке, и рожа у него стала такая, что хоть разбегайся. — Нет, анарал. Все лучшее, то хумансовому обыкновению, мы пожертвуем гостям…
Взмахнул рукой — и послал сосуд через стену над воротами. Генерал горестно ахнул, а бутылочка ослепительно блеснула в высшей точке и по крутой траектории спикировала на улицу, как раз на таран, с которым гзуры в очередной раз налетали на ворота.
И засов не выдержал, и распахнулись ворота, и роскошным фонтаном хлынули во все стороны пылающие брызги алхимического огня, а Хайн качнулся навстречу забегающим во двор гзурам и вложил всеми тремя хвостами своего оружия в грудь первому. Удар снес не только того, кому достался, но и бегущих за ним; в один момент образовалась просека во всю улицу. Таран пролетел дальше и встретил на пути Вово. В последний миг гобольд отшвырнул непривычную алебарду и остановил растрощенное бревно по старинке — выставленной ладонью. Качнулся вперед и снизу наподдал по тарану коленом, выбив подожженное бревно из рук тащащих его гзуров. Таран взмыл в воздух, перекрутился, разгораясь на лету, и…
И завис в воздухе.
Что еще занятнее, завис также Тайвор — прямо в прыжке на гзурусьи головы. Если таран еще мог оказаться сделанным из какого-нибудь непроверенного дерева, гораздого на фокусы, то своего начштаба генерал знал как облупленного. Такой экспрессии, как висение в воздухе, орквуд себе никогда не позволял.
Озадаченный таким наблюдением, генерал возжелал перевести взгляд на остальных своих товарищей — и обнаружил, что словно бы влип в густейший черный эль, размешанный пополам с глиной. С величайшим трудом развернул голову так, чтобы в поле зрения попал Хайн. Тот так же, очень медленно, разворачивался, преодолевая сопротивление внезапно уплотнившегося воздуха; а что больше всего, даже больше висящего в воздухе Тайвора, поразило воображение генерала, так это зависшие в замахе гири кистеня. Две из них как раз столкнулись, выбив искру, и эта самая искра крошечной блестящей звездочкой пылала между двумя тяжеленными стальными чушками. Собственный меч Панка тоже повис на лету, и тяжести его генерал не ощущал, словно бы вся она легла на уплотнившийся воздух. Зембус застыл в хищном броске понизу, острие меча нацелено под край панциря гзура, который как раз в прыжке оторвался от земли, да так и задержался, не успев взлететь и не начав падать. До Кижинги же и Чумпа генерал так и не сподобился повернуть голову, ибо внимание его привлекла пара фигур, которые двигались от башни с нормальной скоростью и этим выбивались из общей картины.