Генерал Панк. Дилогия
Шрифт:
Были, однако же, в Копошилке и заведения несколько менее гнусные. Знакомый Чумпу Наместник от хумансовой Коалиции содержал не только личные трёхсоткомнатные палаты, но и ряд учреждений, куда без золотой пряжки или там в пыльных ботфортах вход был вовсе заказан. Среди сих экзотических заведений были две ресторации заокеанского образца, музей не пойми каких реликвий, постоялый двор, славный баснословными ценами и удивительно мелкими тараканами, библиотека (домик с дряхлым старичком и аж тремя шкафами старых книг), увеселительное заведение с голыми танцовщицами, коих распорядитель выспренно величал обнажёнными, баня да салон хиромантии. Не без участия Наместника был учреждён и Университет, единственное учебное заведение на все Северные земли, однако упомянуть его в числе благоприличных заведений не рискнул бы даже полный гоблин. Помимо того, крепко держали свои позиции гильдии торговцев, народа закоренелого и бывалого. Охрану они содержали собственную, в городские дела не лезли, но в своих торговых рядах следили за порядком сами, и притом очень зорко. Берясь облапошить кого-либо из местных купцов, всяк ловкач должен был подумать
А ещё — не было в Копошилке всяческих запрещающих знаков. Ибо и правил-то особых не было. Делай что хочешь на свой страх и риск, но и не ной, ежели сосед успеет первым. Стража, конечно, за порядком следит бдительно; но кто может запретить, к примеру, парочке благородных дворян сводить сурьёзнейшие счеты по поводу надлежащего цвета панталон на пустыре, а хоть бы и в обычном тупичке меж двух питейных заведений? Да и не тот народ подобрался, чтобы принимать к исполнению указы какого-нибудь писаки. Выслушают — да, с должным вниманием, ещё и по уху съездят в знак того, что понято, мол, правильно; но чтобы исполнять? Ко всему, читать мало кто научен, а герольдов, чтоб указы зачитывали, нанять в Копошилке стало проблемно после того, как немалому отряду таких вот деятелей изрядно накрошили репы чрезмерно усердные городские же стражи — за учинение непредвиденного шума на площади… Ну, и в любом разе доводить указы до сведения многорасового населения оказалось проблемней, чем вовсе обойтись без оных указов. Да и кому надо? Народ сюда стекался не тот, что в иные края, и не для того. Работы здесь не искали, как не искали легкой жизни, приключений или мифического счастья. Здесь уходили в отрыв — кто в тягостный, кто в забойный, кто в слёзы и надрывное бормотание, кто в мордобой и пляски под луной, кто в звон мечей, сливающийся со звоном посуды. И уж совсем мало было таких, кто обитал здесь просто потому, что так уж вышло, родился тут, прижился, и что за поиски добра от добра? Жизнь, в конце концов, она везде штука непростая…
Ох, не прижился бы в Копошилке моторный генерал Панк, унёсся бы на поиски подвигов и не завернул бы без крайней необходимости. И Вово бы не прижился, ибо по природе своей был вельми добродушен и демократии копошильской, переходящей в хамство, не вытерпел бы долго. Также не прижился бы и Зембус, поскольку штрафы на неузаконенное колдовство в этом славном городе были высоки чрезмерно, а при неуплате их заменялись длительным содержанием под стражей, чего маги вообще не любят. А Чумп, глядишь, и приноровился бы, кабы не злые купеческие охранники, дюже любившие таких деятелей обихаживать твёрдыми и тяжёлыми предметами.
Зато вполне успешно прижился здесь Хастред. Рынок труда в Копошилке изобиловал вакансиями лишь на определённых поприщах, как то: стражники, лекари, тюремщики, приказчики да мусорщики. Хастред не был ни одним из этих счастливцев, хотя из-за могучей гоблинской комплекции мог бы стать украшением охранной службы, из проведённой на улицах бурной боевой юности почерпнул некоторые медицинские познания, прекрасно чувствовал себя в сумрачных помещениях типа тюремной караулки, уболтать покупателя мог бы на зависть гному, а мусорщиком всё равно становился всякий раз, когда начинал искать в своем жилище нужную мелочь и, конечно же, находил множество ненужных. Нет, он предпочитал перебиваться случайными доходами грамотея — прочитать/написать письмо, нарисовать вывеску со словами, а то и сбомбить несведущему искателю вечных ценностей давно прочитанную и никому не нужную инкунабулу, назвавши её как-нибудь навроде «Книга Вселенской Мудрости». Все это, конечно, приключалось не шибко часто, однако владел Хастред и умением более традиционным. Повстречав на ночной улочке косматого верзилу с зачехлённым боевым топором за спиной и тщательно наведённой мутью во взоре, мало кто не испытывал внезапного порыва одолжить ему пару монет в чисто гуманных целях.
Гоблин не отказывался, считая это платой за актерское мастерство. Сам же по себе он был редким добряком, за топор брался только при конкретной угрозе здоровью (но точил его регулярно, а также не менее часа в день тренировался во владении, изрубая никак не меньше пары дубовых колод в неделю на мелкую щепу), а время частенько проводил в той самой упомянутой выше библиотеке. Золотых пряжек у него, понятное дело, не водилось, но старичка-библиотекаря вполне устраивала и бутыль пива, тем более что молодой и очевидно тронутый умом гоблин был на его памяти единственным посетителем. А что порой, воровато озираясь, выдирает страницы — так явно же для памяти, а не на самокрутку или там, упаси правосудный Кано, на какие ещё низменные нужды. Вообще, странными своими привычками книгочея Хастред неизменно производил впечатление на всех в округе. Ушлые корчмари ему с завидным доверием наливали в кредит; стражники здоровались и, даже поймавши на драке в пьяном виде, больше старались мирно оттащить, нежели врезать, как простому смертному, по кумполу дубинкой; несколько меньше доверия вызывал остроухий грамотей у прагматичных девиц, без коих не проходила ни одна добрая гулянка, однако, к чести сказать, временами и на этом поприще брала верх экзотическая гоблинская харизма.
Хастред не умел писать стихи, на кои так падки во все времена женские натуры, зато он очень кстати умел их читать и иной раз даже выучивать. Ах да, ещё он практиковал некоторые аспекты магии. Не той Высшей, что вызывает преклонение примитивных умов, но своего рода всё же магии. Чумп небрежно обозвал их эльфийскими, и для порядка стоит отметить, что он не столь уж и был не прав. Эльфы первые начали восполнять недостаток магического дарования использованием
В конце концов, мордобоя при желании можно было снискать сколь угодно и не выходя за стены Копошилки, а помимо того, он был теперь, пожалуй, единственным за всю историю мира гоблином с самым настоящим университетским дипломом в кармане. Иногда ему приходила мысль, что ежели бы причесать обильные космы, надраить ваксой ботфорты и содрать с какого-нибудь ещё не пропившегося заезжего барончика нарядный кафтан, то он мог бы составить мощную конкуренцию южным столичным щеголям. Однако вакса стоила денег, бароны были узкокостны и их кафтаны на мощные гоблинские плечи не лезли, а при взгляде на обворожительную пухлую куафершу Хастред однозначно терял дар речи, начинал нечленораздельно мычать и в конечном счёте всякий раз отбывал в ближайшую корчму — поправлять здоровье.
Хастред как раз возвращался из библиотеки домой, на свой большой чердак, в самом радужном настроении. Никаких ценных записей он нынче не обнаружил, незавершённую по причине отсутствия нужных сведений пентаграмму на стене ждала, следовательно, участь мишени для ножей. Зато, вспоровши из варварских побуждений толстый кожаный переплет «Хроники королей и земель Доринортских», добыл из корешка пять полновесных золотых и цепочку. Удача была редкая, поскольку финансы в последнее время не радовали обилием. В долг Хастред не брал принципиально, потому как не любил отдавать, да и вечно забывал, кто и кому должен, а это было чревато внеплановой дракой. Работы же грамотейской в последнее время абсолютно не предвиделось. А что до ночных гуляний со свирепой рожей, так намедни подсел к Хастреду бригадир стражи, угостил пивом и задушевно предложил гулять подальше от его, бригадира, подопечных угодий. А то, мол, что-то больно много жалоб в магистратуру приходит от приличных обывателей. Ему, бригадиру, по сему поводу ставят на вид и грозятся даже лишить премии. Хотя, конечно, нечего шляться по ночам, коли ты от вида грамотного гоблина готов потерять штаны. Угодья же, бригадиру неподответственные, лежат к центру города, и до них он никакого касательства не имеет и иметь не желает. Подставлять хорошего хуманса Хастред, конечно, не восхотел, но и в центре гулять показалось ему чревато. Там, по его сведениям, обитали личности позажиточнее, навроде тех же купцов, за коими постоянно таскаются два-три могучих деятеля с дубинками в лапах и, зачастую, с мечами на поясах. До прямого, не сдобренного дипломатией грабежа неправильный гоблин опускаться не желал, а лишней впечатлительностью этот народ не страдал никогда. Так что без кровопролития от них реально было бы получить только замысловато-насмешливое посылательство.
Итак, Хастред шлёпал по мостовой фамильными неснашиваемыми сапогами из шкуры амфиба, звенел в карманах золотишком и строил большие планы. На пять золотых не сильно разгуляешься в центральных заведениях, там даже кёльнеры щеголяют в стираных рубахах и чаевые гребут серебром. Но при известном навыке жить скромно, питаясь в уютных и тихих полуподвальчиках на окраинах города, посещая все мероприятия, где можно снискать хлеба насущного на халяву, и не тратясь на непозволительную роскошь типа прачечной, можно бы и протянуть пару недель, пока не улягутся страсти вокруг его ночных эскапад. Можно… но вот уже три мощные силы развили противоборство в гоблинских недрах. Одна тянула его в маленький кабачок с замечательным пивом и удивительным фирменным блюдом из мяса на косточках. Другая — в другой кабачок, куда более дорогой и куда менее привлекательный с гастрономической точки зрения, зато позволявший любоваться из окна работой любимой парикмахерши. Третья же, и вовсе несуразная, волокла в торговый ряд, где давеча в книжной лавке промелькнул корешок книжечки альвийского мудреца из клана Чёрных Камней. Альвы разве что праотцам своим эльфам уступали в области начертательной магии. А для сборника похабных анекдотов книжка имела слишком уж незахватанный вид. По чести, более всего на данный момент Хастреда привлекал вариант №2, с куафершей и паршивым пивком. Помимо небывалой учёности, он поражал общественность, да и сам себя, удивительными приступами лиричности. И если в большинстве случаев здоровый гоблинский цинизм брал верх над этим странным чувством, то в этом конкретном варианте Хастред позволял себе расслабиться и почувствовать себя мало что не изнывающим от высокой страсти эльфом. Может статься, пентаграмма лучше получится.
Замечтавшись, гоблин чуть было не угодил под копыта маленькой, но до зубов вооружённой кавалькады. Когда над ухом взревел сиплый бас, отскакивать было уже поздно. Так что Хастред мысленно вздрогнул, но внешне не подал виду, развернул пошире плечи да независимо возвёл глаза на орущего. Здоровенный, знатно отточенный топор со значением выставил из-за плеча широкий полукруг лезвия. Доспехов Хастред не носил — единственные, что у него были, привезённые из странствия с Чумпом, пропил уже давным-давно, — но и без них, он это знал, смотрелся куда как внушительно. Габаритами он не уступал приснопамятному генералу Панку, разве что был не столь тяжеловесен, жуткие космы, не стриженные вот уже много лет, придавали скуластой физиономии с раскосыми глазами особо зловещий вид, а на сапогах свирепо отблёскивали боевые шипы для рукопашной. Самому страшно.