Генерал Самсонов
Шрифт:
– Два пулемета и бомбы... Нам просто не повезло, повредило руль, иначе мы бы от вас ушли.
– От нас вы не уйдете!
– сказал Ловцов.
– По нашим сведениям, мы сильно бьем французов, - продолжал пленный. Не ожидали, что они так плохо дерутся. Но мы весьма воодушевлены и рады войне и деремся с удовольствием и за наше существование.
Ловцов ничего больше не говорил.
Крымов попросил дать чистую карту и велел германцу показать маршруты цеппелина и расположение полков у Сольдау.
– Мы не ожидали, что русские будут так энергично
– Вот здесь и здесь, - потом показал расположения полков,
– Ценят нас немцы, - по-русски произнес Артамонов.
– То ли еще будет?.. Пожалуй, я приглашу его на ужин, пусть почувствует нашу силу. Как вы думаете, Алексей Михайлович?
– Он уже почувствовал, - ответил Крымов, не поддерживая генеральской блажи.
Полковник помнил о Сольдау и предстоящей поездке в пятнадцатый корпус к Мартосу. Что ему застолье да еще с пленным?
* * *
На рассвете казачья разведка, высланная из-под Янова, прошла по шоссе до Нейденбурга и обнаружила по дороге полное безлюдье, хутора и дворы оставлены, скот, птица, домашнее добро брошено.
С холма открылся в легкой туманной дымке Нейденбург, небольшой, сразу охватываемый взглядом. Несколько высоких каменных построек в его середине делали его похожим на крепостной замок. Казаки вглядывались, потом спустились с холма и пошли рысью к городу. Есть там войска, нет ли - надо было убедиться, подставив себя под выстрелы.
Они подскакали на расстояние выстрела и остановились. Было видно, что улица перегорожена баррикадой, но из двух-трех окон свисали белые простыни с крестами. То ли защищаться хотели германцы, то ли сдавали город - не поймешь,
Урядник Пивнев, тот самый, который был в первой разведке, когда убили Топилина, скомандовал трем казакам пойти поглядеть на баррикаду сблизи. Эти казаки помялись и тут же, загораясь удальством, хлестнули коней.
Вот уже рядом баррикада. Прицелься - и нет пригнувшихся к холкам казаков. Но пока тихо. Вот совсем рядом баррикада. Один вдруг спешивается, подходит к ней, начинает что-то тащить. И другие двое тоже спешиваются, помогают.
Урядник, с облегчением крякнув, послал лошадей вперед, а за ним поюли остальные.
Раскидав шкафы, повозки, ящики, они двинулись по улице к центру. Нейденбург сдавался.
– Ой, богато живут, - сказал Алейников, глядя на витрину, в глубине которой царили облаченные в костюмы и шляпы манекены.
– Ой, дывысь, шо там?
– обрадованно воскликнул казак Тараканов. Кажись, граблять!
Возле дома стояла подвода с узлами, а из дома двое мужчин выносили длинный узкий ящик. Увидев казаков, они сунулись обратно, один скрылся в дверях, а второй не успел. Тараканов, как коршун, вцепился в него, ящик со звоном и грохотом упал.
Задержанный был плотный, рыжеватый немец, от страха он начал икать.
Тут же вытащили и второго, молодого парня. Они были похожи, наверное, отец и сын.
Тараканов повернул ящик стеклом вверх, оказалось - часы. И жалко ему стало загубленного добра.
–
– зло вымолвил он и с размаху протянул плетью по спине икающего немца.
– Брось его!
– сказал Пивнев.
– На конь!
– У, курва, - снова замахнулся казак.
– Мы воюем, а он - своих? Я б казнил таких.
Немец кинулся к уряднику, чуя от него защиту, но Пивнев усмехнулся и без замаха легонько тоже огрел его.
– Будешь знать?
– крикнул Тараканов, садясь в седло. Алейников хлестнул немецких коней, они понеслись, а казаки порысили назад, к своим.
* * *
Крымов прибыл в Янов к семи часам утра, когда пятнадцатый корпус четырьмя колоннами, побригадно, в образцовом порядке начал движение на Нейденбург.
Измученный лесной дорогой полковник вышел из автомобиля и смотрел на проходившие войска. Он не знал, какое положение у Нейденбурга. Может быть, через три часа эти люди будут в бою, но они спокойны и уверены в себе. Тяжелее впечатление, оставленное Артамоновым, развеивалось. Перед ним была отлаженная крепкая бодрая человеческая масса, то, что и есть самая армия, сплоченные вооруженные люди.
Крымову попался на глаза большой носатый солдат с высоко поднятой головой, выделявшийся из общей массы. И Крымов подумал, что его мысль о сплоченных командирами людях слишком узка без национального и религиозного чувства.
"А какое у этого солдата дело в Восточной Пруссии, для которого требовалось национальное и религиозное чувство?
– спросил себя Крымов. Ведь нет такого дела. А он идет как на крестном ходе".
Значит, было что-то другое. И он еще подумал почти с ужасом: "Это последний, он внук суворовских солдат. Артамонов - не просто старосветский генерал, а тоже внук Суворова и Кутузова... Все связано".
Крымов добрался до штаба корпуса в хорошем настроении после увиденных колонн. То смутное ощущение последнего окончательно развеялось при встрече с Мартосом: Николай Николаевич сообщил - Нейденбург свободен.
Мартос ни на кого из генералов не был похож - худощавый, быстро шагающий, странный. Рядом с ним начальник штаба Мачуговский выглядел подавленным.
– Нет, я недоволен!
– ответил Крымову Мартос.
– Они разболтались в походе. Вчера был просто дикий случай: канонир одной батареи стрелял в своего фельдфебеля. Если и дальше мы не додадим нормального снабжения, придется двинуть за войсками полевые суды.
– Почему стрелял?
– спросил Крымов,
– Строгий фельдфебель и голодное брюхо, вот почему. Кстати, вы, должно быть, не завтракали? Потерпите, позавтракаем в Нейденбурге. Не будем терять времени.
– Может, угостим полковника хотя бы чаем?
– предложил Мачуговский.
– И так тучный, - сказал Мартос.
– Потерпит.
Крымов был несколько обескуражен тем, что его встретили так сухо, он почувствовал, что с Мартосом придется сложнее, чем с Артамоновым.
Мартос подошел к карте, помолчал над ней, созерцая расходящиеся веером направления корпусов.