Генерал Скобелев. Казак Бакланов
Шрифт:
— План сей составлен с учетом изменившегося состояния турецкой армии, — продолжал он докладывать. — Проводимая реформа еще не завершена, чем мы, конечно, воспользуемся. Поэтому в основу своего плана мы положили идею молниеносности. Она выражается в том, что мы сумеем завершить войну в одну кампанию. К зиме мы непременно подпишем выгодный для нас договор.
План император одобрил и, чтобы сделать приятное генералу, сказал:
— Вы план писали, посему вам и карты в руки: с началом войны вам предстоит возглавить командование Балканским фронтом.
— Ваше Величество… — в горле у немца застрял комок.
В феврале 1828 года казачьи полки влились
Вечером он сказал Якову:
— Отбери двенадцать казаков и отправляйся с ними поутру в Одессу, к самому генерал-губернатору Воронцову. Человек он строгий, придирчивый. Явишься к нему, держи себя молодцом. Он вручит тебе пакет для передачи его великому князю Михаилу Павловичу. Он сейчас под Браиловом. Кто он? Да сын покойного императора Павла. Вот кого придется тебе видеть! Да и Воронцов — тоже светлейший князь, главный над всеми в Новороссийском крае!
Утро выдалось теплым, по-весеннему влажным. От реки ленивыми клубами плыл негустой туман, в разрывах которого проглядывало небо. Сытые и застоявшееся кони шли весело, и у казаков было на душе светло от дальней поездки в неизвестный портовый город, где находилась резиденция князя Воронцова.
— Разреши песню, Яков Петрович? — спросил бородатый урядник Матвеич, помощник Бакланова. — Ну-ка, Семен, затягивай!
Уж ты, конь, ты, мой конь, Конь — товарищ дорогой, —высоким фальцетом начал Прядкин, чубатый казак лет двадцати двух. Остальные казаки подхватили:
Ты бежи-бежи, мой конь, На мой тихий Дон родной. Передай-ка ты, мой конь, Отцу-матери поклон, —продолжал Семен тем же высоким, почти женским голосом.
А жане моей скажи, Что жанился на другой, На винтовке боевой, —подхватили казаки дружно, слитно.
Пел и Яков. Не очень наделенный слухом, он подпевал грубоватым простуженным голосом:
Остра шашка была свашка, Штык булатный был дружком, Свинцова пуля венчала Среди битвы правой.Город поразил казаков не только многолюдием, шумом, суматохой, но и благоуханием акаций, высаженных на прямых улицах и бульварах. Воздух пьянил.
— Как в раю, — заключил Матвеич. — Так бы весь век
Когда-то на месте города находилось греческое селение Одесос, которое турки разрушили и вместо него построили небольшую крепость, для защиты их кораблей в бухте. Бухту же и прилегающее к ней местечко назвали Хаджибеем.
В 1791 году Хаджибей перешел к России и первым его правителем стал адмирал Дерибас [3] , который под началом Суворова штурмовал Измаил со своей гребной флотилией. Предприимчивый начальник обосновал в бухте порт, чтоб не только укрывать корабли, но и торговать в Средиземноморье. Хаджибей стал Одессой.
3
Остап Михайлович Дерибас, испанец по происхождению, настоящее имя — Хосе де Рибас. Будучи начальником порта в Хаджибее, руководил его постройкой, а также участвовал в строительстве Одессы, главная улица которой названа в его честь Дерибасовской. — прим. ред.
Для составления плана города привлекли талантливого военного инженера Деволана. Позже Деволан проектировал Новый Черкасск, порт Таганрог, изучал возможность соединения каналом Дона и Волги. Первым же градоначальником и устроителем Одессы был Ришелье.
В тот день Яков, а с ним и Митрич, казак Сотников и Семен Прядкин направились в порт. И опешили от шума, грохота, сутолоки. Никогда им еще не приходилось видеть такого. Мимо по булыжной мостовой катили телеги, отовсюду неслись крики; у берега, где были причалены баркасы, шла бойкая торговля. Несколько судов стояли под погрузкой, и по их сходням живой лентой шли люди, неся на плечах тяжелый груз.
— Поживей! Поживей! — торопил их артельщик.
Тут же с важным видом стоял полицейский, он внимательно проводил их взглядом.
— Во, вояка! — воскликнул Семен. — Его б усадить на норовистого жеребца, чтоб потряс свои бебухи.
Потом их внимание привлек одноногий мужик, окруженный толпой зевак. На плече у него сидел попугай. С отрешенным видом мужик крутил ручку ящика, откуда вырывалась тягостная мелодия. Ящик был облеплен пестрыми картинками, и люди с удивлением глазели на мужика с деревянной ногой, ящик с занятными картинками и музыкой, на диковинную птицу.
— Это что же такое? — указал на ящик Семен.
— Шарман Катрин, — ответил мужик. — Песня такая. Давай деньги, еще сыграю.
— Выходит, ейный ящик и есть шармань? — осклабился в улыбке Семен.
— Ты зубы не заговаривай: слушал музыку, плати деньги!
Толпа стала редеть…
День выдался жаркий, солнце палило нещадно, они уже собрались идти назад, как их окликнули. В тени сидели два человека и с аппетитом ели огурцы.
— Садись, земляки! Не гнушайтесь угощением!
Митрич нерешительно остановился.
— Это ты земляк? Откель, ежели не секрет?
— А из Ростова! Что стали-то! У нас вон сколько угощения! — И человек указал на горку свежих зеленых огурцов. — Турок на фелюге привез, так мы у него позычили.
Бурлящий порт казакам не пришелся по душе.
— Да это же сущий ад! — высказывался Митрич. — Кто выдержит такую жизню! Никак не променяю на нашу долю. Хучь она и нелегка, зато вольная, казак ходит без упряжки.
В Одессе они не задержались. На следующий день в резиденции наместника Новороссийского края какой-то генерал вручил Якову опечатанный сургучом пакет, строго предупредил: