Генерал
Шрифт:
Со стороны это выглядит смешно. Но мне сейчас явно не до смеха. Неизвестно, чем бы закончилась наша встреча с Антоном, если бы не муж.
Обнимаю себя обеими руками, пытаясь унять дрожь.
«Прекрати, ты жена генерала. Стыдно бояться», – приказываю самой себе. И во все глаза смотрю, как наперерез Масловскому бегут помощник Ордынцева и еще какой-то парень в военной форме. Но муж успевает перехватить Антона первым. Что-то говорит негромко и тот обалдев, послушно идет рядом, как крыса за дудочкой.
– Тарасов, звони в военную полицию.
– Вася? – в ужасе смотрю на Ордынцева.
– Так меня из-за этого урода из отпуска отозвали, – раздраженно бросает Василий. – Симулянт хренов. Плоскостопие у него. Еле догнал. Ну погоди, змееныш, я тебе лично мозги вправлю, – угрожающе нависает он над Масловским, а затем переводит взгляд на помощников. – Тарасов, дождись военную комендатуру. Глеб, едем. Время поджимает.
Ордынцев бережно усаживает меня на заднее сиденье черного бронированного автомобиля.
– Как ты? – обнимая за плечи, с тревогой заглядывает в лицо. Убирает со лба тонкие прядки и смотрит на меня так, будто боится потерять.
– Все нормально, Васечка, – утнувшись носом в широкую генеральскую грудь, дрожу как осиновый лист. – Я даже испугаться не успела, – выдыхаю, чувствуя тепло мужа. И прижавшись к нему, успокаиваюсь.
– Ты у меня отчаянная, Катя, – тяжело вздыхает Василий. – Вместо того, чтобы закричать, позвать на помощь, ты решила побороться с бугаем выше тебя на голову.
– Тут главное, внезапность, – украдкой глажу ладонь мужа.
– Лиса, – ворчит Ордынцев и, прижав меня к себе, велит водителю. – Осторожно езжай, Кравченко. Не лихачь. Екатерине Александровне быстрая езда противопоказана.
Глава 47
– Все в порядке, молодые люди, – улыбается нам с женой пожилая докторша. По-свойски хлопает по руке Катю. – Сейчас для молодой мамы главное спокойствие и свежий воздух, Катюша. Береги себя.
– Спасибо, Валентина Ивановна, – улыбается Катерина.
А я мысленно прикидываю, где поселиться с семьей. Даже не задумывался особо. Нам бы с Катей и квартиры в центре хватило на первое время. Но там экология хромает. Придется дом достраивать ударными темпами и переезжать туда до рождения ребенка.
Коробка есть. И это главное. Знакомого прораба напрягу, пусть несколько бригад подгонит. Должны успеть к родам.
– А какая приблизительная дата родов? – перебиваю на полуслове врачицу. Сейчас важная конкретика. Прорабу сроки поставить реальные.
– ПДР. Предполагаемая дата родов, – строго поправляет она, будто лекцию студентам читает. И смотрит на меня с упреком, словно перед ней не генерал сидит, а студент-двоечник. – Давайте посчитаем, – с умным видом смотрит на календарь. – Сейчас срок
– Что? – смотрю напряженно на доктора. – А что не так? Отвечайте…
Тетка тушуется, а Катя глядит на меня растерянно и с укоризной. Дескать, что же ты так грубо с людьми разговариваешь?
Привыкай, птица. Я за тебя любого в бараний рог скручу. И за нашего сына тоже.
Сын! Еще рано загадывать пол ребенка, но я точно знаю. У нас с Катей будет сын. Потом может быть еще и дочек бог даст. Но первенец мой – обязательно мальчик. Продолжатель династии. Военная кость.
Петр Васильевич Ордынцев.
Звучит!
– Все в порядке, – повторят врач, но как-то неуверенно. – Вы понимаете…
– Предисловия можете пропустить, – давлю взглядом. И тетка тушуется окончательно. – Сейчас размеры чуть больше стандартных на таком сроке, – старательно подбирает слова, а потом выпаливает на одном дыхании. – Я бы прогнозировала двойню. Очень похоже. Но каждый случай уникален, – добавляет, переводя взгляд на обомлевшую Катерину.
– Как двойня?
– Рано еще судить, – решительно поднимаюсь я. – Там малыш с фасолину. Ничего не разобрать. Домой приедем. На учет сразу встанешь.
– Конечно, – поджимает губки доктор. И по ее взгляду «плавали – знаем», я понимаю, что она не ошиблась. Такие дотошные вообще не ошибаются.
Двойня, твою мать! Как такое возможно?
Взявшись за руки, мы вместе с Катей выходим на свежий воздух.
– Я в шоке, – шепчет она, садясь в машину.
– Я тоже обалдел, – киваю, обнимая жену. – Ничего, Кать, мы справимся, – сжимаю свободной рукой холодные пальцы.
– Обязательно, – кладет мне голову на плечо Катя. Так и сидим прибалдевшие.
Кравченко ненароком поглядывает на меня в зеркало заднего вида. Смотрит выразительно. Мотаю башкой, поморщившись.
Погоди, дай подумать!
Но сзади уже кто-то сигналит со всей дури. Вот неймется людям.
– Поехали, Глеб, – командую я. – Надо пообедать где-нибудь и в аэропорт гнать.
– Может, к Михалычу на Центральный? – предлагает услужливо Кравченко.
– Да поехали, – киваю я. – Борща похлебаем. У Михалыча обалденно борщ варят. Это мой однополчанин, Кать. Вот вышел в отставку. Свой ресторан открыл, – объясняю растерянной жене. – Или ты хочешь куда-нибудь в пафосное заведение. «Пушкин», «Живаго»… Что еще там?
– Не хочу, – мотает жена головой и чуть не плачет.
– К Михалычу, Глеб, – роняю коротко. – Кать, да ты чего? – прижав жену к себе, спрашиваю растерянно.
– Как двойня, Васечка? – тихо всхлипывает она.
– Ну как, милая! – вздыхаю я. – Ничего, справимся. Мама моя поможет. Нянек наймешь. Ты же не одна с детьми в поле стоишь, – бурчу недовольно. – Родим. Все рожают и мы родим.
– Тогда тебе, Ордынцев, сам процесс родов поручается, – фыркает как ежик, Катерина и замечает ехидно. – А я в стороне постою.