Генералиссимус
Шрифт:
"...Нам остается только ждать; все остальное не имеет смысла. На родине, конечно, кое-какие господа будут потирать руки и радоваться, что сохранили свои посты. В газетах будут публиковаться напыщенные статьи, окаймленные жирной черной рамкой. Нам будут воздавать честь и хвалу. Но не верь этой проклятой болтовне!"
"Ты - жена немецкого офицера, и ты должна понять все, что я тебе скажу сейчас. Ты должна знать правду. Правду об отчаянной борьбе в безнадежном положении. Грязь, голод, холод, крах, сомнения, отчаяние, смерть... Я не отрицаю и моей собственной
На следующий день после поздравительной телеграммы Паулюса, 31 января 1943 года, Гитлер спохватился - как же это он оплошал и сразу же не поощрил такого преданного служаку! И полетела в Сталинград еще одна телеграмма фюрер присвоил Фридриху Паул юсу высшее звание генерал-фельдмаршала!
С одной стороны, это было сделано для укрепления боевого духа командующего 6-й армией, а с другой - была тайная надежда: "фельдмаршалы в плен не сдаются".
Но замысел фюрера не оправдался - именно в день присвоения этого высокого звания новоиспеченный фельдмаршал сдался в плен.
Когда Гитлер получил сообщение об этом, его едва не хватил инфаркт. Он бился в истерике. Он кричал в исступлении:
– Как он мог сдаться большевикам!.. Какое малодушие!.. Если отказывают нервы, не остается ничего другого, как сказать: "Я ничего не мог больше сделать" и застрелиться... Это же так просто сделать... Теперь он подал такой пример, нельзя ждать, чтобы солдаты продолжали сражаться...
И чтобы солдаты и немецкий народ продолжали сражаться, от них был скрыт факт сдачи фельдмаршала в плен вместе с 95 000 его подчиненных. Гибель 6-й армии в газетах и по радио преподносилась так:
"Сражение в Сталинграде закончено. До последнего вздоха верная своей присяге, 6-я армия под образцовым командованием генерал-фельдмаршала Паулюса пала перед лицом превосходящих сил врага и неблагоприятных обстоятельств. Под флагом со свастикой, укрепленным на самой высокой руине Сталинграда, свершился последний бой. Генералы, офицеры, унтер-офицеры и рядовые сражались плечом к плечу до последнего патрона".
По всей стране был объявлен траур, приспущены имперские флаги с черными лентами, в кирхах шли заупокойные молебны.
Приведу любопытные, на мой взгляд, подробности пленения фельдмаршала.
Паулюса допрашивал Рокоссовский, об этом он написал в своей книге "Солдатский долг" всего несколько строк:
"В помещении, куда был введен Паулюс, находились мы с Вороновым и переводчик. Комната освещалась электрическим светом, мы сидели за небольшим столом и, нужно сказать, с интересом ждали этой встречи. Наконец открылась дверь, вошедший дежурный офицер доложил нам о прибытии военнопленного фельдмаршала и тут же, посторонившись, пропустил его в комнату.
Мы увидели высокого, худощавого и довольно стройного в полевой форме генерала, остановившегося навытяжку перед нами. Пригласили его сесть к столу.
Наша беседа не носила характера допроса. Это был разговор на текущие темы, главным образом о положении военнопленных солдат и офицеров, В самом начале фельдмаршал высказал надежду, что мы не заставим его отвечать на вопросы, которые вели бы к нарушению им присяги, мы обещали таких вопросов не касаться".
Инициативу в разговоре взял на себя Воронов. Он был старше Рокоссовского по званию - маршал артиллерии, да и по должности представитель Ставки Верховного Главнокомандующего. Воронов в своих мемуарах подробно излагает эту беседу-допрос. Она происходила так:
– Вам предлагается немедленно отдать приказ подчиненным вам войскам, находившимся в северной группе, о прекращении бесцельного сопротивления.
Паулюс уклонился от этого, сославшись на то, что он, как военнопленный, не имеет права давать такое распоряжение.
– Речь идет о гуманном акте с вашей стороны, - сухо сказал Воронов. Мы располагаем достаточными силами и возможностями, чтобы за один-два дня, а может быть, и за несколько часов, разгромить части вашей армии, которые до сих пор оказывают сопротивление. Их усилия напрасны - они могут привести лишь к гибели тысяч ваших солдат и офицеров. Ваша обязанность, как командующего армией, спасти им жизнь.
– Если бы я даже подписал такой приказ, они бы ему не подчинились, сопротивлялся Паулюс.
– Уже потому, что я нахожусь в плену, я автоматически перестал быть командующим.
– И все же нельзя сбросить со счета ваш личный авторитет, если речь идет о спасении многих тысяч людей, - настаивал Воронов.
Паулюс не находил новых аргументов, чтобы возражать. То он говорил, что, вероятно, уже назначен новый командующий, и его, Паулюса, подпись будет недействительна, то утверждал, что войска 6-й армии не поверят в подлинность его подписи.
– В таком случае, господин генерал-фельдмаршал, - заявил Воронов, - я вынужден вам сказать, что, отказываясь подписать приказ о капитуляции, вы берете на себя тяжелую ответственность перед немецким народом и будущим Германии за жизнь многих тысяч ваших подчиненных и соратников.
Паулюс молчал. Нервный тик, не дававший ему покоя, мешал сосредоточиться. Воронов, понимая состояние Паулюса, сменил тему разговора.
– Какой режим питания установить вам?
– спросил он Паулюса.
Лицо пленного выразило крайнее удивление. Он ответил, что ему ничего особенного не надо, но он просит хорошо относиться к раненым и больным немецким солдатам и офицерам.
На этом первая встреча советского командования с пленным Паулюсом закончилась.
Следующая беседа состоялась вечером 2 февраля. Паулюсу сообщили об окончании операции и разгроме советскими войсками его армии, а также других немецких и румынских частей, находившихся в окружении.