Генетический дрейф
Шрифт:
– Сваливаем отсюда, – предложила напарница. – Кажется, что кто-то на нас смотрит.
Настроение резко опаскудилось. Действительно, очень хреновое место.
Широкий пляж уже не выглядел заманчивым.
– Хорошо, если просто смотрит, Ань. Уходим.
Я больше не размышлял, где здесь найти заправку, ну-ка этот Форос к чертям собачьим, ещё получим пулю за компанию! Кто знает, что за дела творятся в гнилом месте, пропитанном душком старых и новых интриг, сговоров и предательств, стоит ли узнавать, какие старые счёты сводятся на обломках былой империи…
Выкатив «Харизму» подальше в
– Вот чувствовала, что нужно было в Балаклаве заправляться! – забурчала подруга. – Там самая лучшая яхтенная стоянка в Крыму, все раздатки есть! Теперь придётся аж до Ялты плюхать.
– Что ты с этой Балаклавой… Как маленькая, ей-богу! Ясно же, что на такую жирную точку с уникальной бухтой уже сел кто-то из местных! Оно нам надо? Ялта так Ялта, правда, там вроде яхт-клуба нет, суда швартуются прямо у городской набережной, вряд ли это можно назвать мариной… Ничего, пойдём в сторону Симеиза, на что-нибудь да наткнёмся.
Как в воду глядел.
В маленькой бухте Симеиза у пирса стояла роскошная моторная яхта, каким-то чудом ещё не притыренная. Плавучая такая заправка.
Но нашли мы там не только её.
Мы встретили Тёму.
Глава 12
Родные берега. Финализация имплементированного.
Все марин-заправки, виденные мной на Корфу и Балканах, были незатейливы: спрятанные в боксах или открытые колонки с евродизелем и бензином «суперплюс», он же девяносто восьмой. Шланги из маслобензостойкой резины очень длинные и гарантированно достают до самого удалённого судна, стоящего на пирсе. Водяные раздатки обычно находятся рядом, чаще всего бесплатные. Запомнился запах европейского топлива – он не бьёт в нос чистым ядом и очень быстро выветривается. Поэтому ядрёная вонь родной солярки, сливаемой мной из танка большой яхты, быстро заставила вспомнить отечественные нюансы.
Можно было управиться быстрей, если бы не возникшая тяга к мародёрке.
То огромная канистра приглянулась, то дорогой инструмент или стопка карт и лоций, как такое не прихватить. Войдя во вкус, мы начали грести основательней, решив, что «Харизма» заслужила пополнение внутреннего ассортимента. Работали по очереди и лимиту времени: я сдираю мощную радиостанцию с антенной, рассчитывая когда-нибудь выбрать время для её монтажа на ласточке, а потом Анька набивает наволочки качественным постельным бельём и посудой.
У хозяина яхты было два сейфа, их отработали до нас. Большой выломали и унесли с собой, а у того, что поменьше, замок разбили выстрелом в упор, после чего отогнули дверцу фомкой. Ненужные взломщикам бумаги валялись на полу.
Само судно грабителей не заинтересовало, значит, им и здесь зашибись живётся.
В конце концов мы устали, всё не выгребешь. Хватит, надо собираться.
За всё время операции «Заправка» на набережной так никто и не появился. Привыкнув к безлюдью, мы вели себя достаточно беззаботно до того момента, пока не закончили возню со шлангами, решив присвоить и их.
Оглянулся и обалдел.
– Только не кричи, Ань, осторожно обернись, он стоит
Подруга отреагировала так, как и должна была при таких речах напарника – резко обернулась, вскидывая карабин.
И тут же замерла.
Надеюсь, что я больше никогда в жизни не увижу этого впечатляющего, но жутковатого мгновения: готовая к броску дикая волчица за доли секунды превращалась в страдающую от душевной боли женщину. Все нужные инстинкты проснулись в Ани сразу. Она буквально перетекла из образа в образ, как в фантастическом фильме.
– Кто это? – прошептала хрипло подруга.
– Беспризорник, кто же ещё. Резко не надо, спугнём.
Ребёнок лет трёх, максимум четырёх, застыв живой статуей в начале короткого причала, неотрывно смотрел на нас. Чумазый, как чертенёнок, вылезший из пекла. Одежды практически нет, одни лохмотья драной понизу футболки размера на три больше положенного, с большим карманом на груди. И всё. Жуть.
Цвет волос не разобрать, сейчас он был грязно-серый.
Мальчишка стоял полубоком, готовый в любой момент дать дёру.
– Господи, Егор, он босиком там…
Ей, как и мне, хотелось побежать, но оба понимали: пока нельзя, будет только хуже.
Голые пяточки стояли на самом краю холодного бетона, большие синяки и ссадины на худеньких ножках ребёнка угадывались без труда. Твою ты мать… Как же так вышло, пацан, что с тобой случилось?
– Ань, ты не теряй меня, шняги унесу. Заодно и спрячусь. Чтобы не пугать, – тихо сказал я с расстановкой, фиксируя сложенный телескоп штанги погружного насоса.
Женщина дёрнула головой в сторону, показав, что услышала, затем медленно встала, сделав несколько шагов вперёд, и вновь присела. Беспризорник вздрогнул, оглянулся – я подумал, что сейчас он убежит.
– Мальчик, здравствуй! Ты кушать хочешь?
Тот сглотнул и кивнул.
– Давай я принесу! Тебя как зовут, маленький?
Дальнейшего я уже не слышал, скрывшись в проёме кокпита. Быстро завернув топливно-воровское снаряжение в брезент, вышел снова, но не на причал, а на верхний мостик – обзор лучше. Оглядываться надо, эта история может иметь самое неожиданное продолжение.
Подруга, сидя на корточках, уже осторожно разговаривала с найдёнышем. Тот, стоя рядом, что-то отвечал, уж как мог, постоянно шмыгая сопливым носом. Вот он взял её за руку. Вот заплакал… Теперь и она заревела. Промокнула лицо платком, обернулась.
– Его Тёма зовут, представляешь!
Я улыбнулся как можно радушней и помахал с мостика рукой. Дядя хороший, пацан, дядя добрый, не бойся меня.
Некого спросить о произошедшем, пусто на набережной.
Некому рассказать о судьбе родителей ребёнка, вымер городок.
Беспризорники встречаются очень редко и всегда только группами, уже сплочёнными, умеющими выживать в новых условиях. Одиноких детей нет, таким после дня «G» не выжить. Их страшные истории почти всегда связаны с криминалом, последствиями дурных атак озлобленных военных или несчастными случаями. С пожарами, например. Трудно допустить, что страшное оружие, убив родителей, почему-то пощадило их чад – кровь родная, гены общие.