Гении исчезают по пятницам
Шрифт:
Соседка была дома. Анна Львовна, переборов любопытство, ушла к себе, а Денис пообщался с бдительной Светланой. Она рассказала, что дверь пытались взломать двое мужчин, высокие, среднего возраста — тридцати пяти — сорока лет, худощавые, аккуратно одетые. Никаких особых примет воров она не заметила и описать затрудняется, но, если еще раз увидит, узнает обязательно.
Сева Голованов
С патрульными Сева гораздо быстрее нашел общий язык. Орлы отдыхали: попивали кофе в уличной забегаловке. Ситуация была располагающая, и сыщик ею воспользовался.
— Кровищи-то
— А он был один? — спросил Сева.
— В смысле — без собутыльников? — уточнил старшина. — Не-е, один. Толпа, понятно, вокруг собралась, девушка какая-то пыталась даже ему первую помощь оказать. Но в «скорой» с ним никто не поехал, и, когда мы начали выяснять, не знает ли кто его, чтобы не тормошить лишний раз в поисках документов, никто не вызвался.
— А появился он откуда? Из машины вышел, пешком пришел?
— А кто его знает!.. — пожал плечами сержант. — Мы только успели его «скорой» сдать, а тут драка бомжей, потом рокеры малолетние, потом…
— Короче, хоть вокзал и не наша непосредственно территория, — добавил старшина, — тамошний контингент и сюда достает. Бомжи, беспризорники, проститутки, менялы, кидалы, майданники… И это плюс к обычной бытовухе, которой и так выше крыши.
Ясно, подытожил про себя Сева, прямо тогда по горячим следам не проверили, а после дежурства вкалывать или на следующем дежурстве время тратить — в облом. Но хоть точное место, где лежал Эренбург, патрульные Севе показали.
Там до сих пор виднелось отчетливое темное пятно на тротуарной плитке. И тогда, два дня назад, наверняка не составляло труда разобрать менее яркие, но все же заметные следы. Откуда они вели? Из ближайшего въезда во двор? Или тянулись вдоль тротуара? Или капли и струйки начинались у проезжей части?..
— Скорее всего, он сам притащился из какой-нибудь темной подворотни, — заметил старшина. — Место людное, если бы из машины вытолкнули, обязательно какой-нибудь сознательный пенсионер заметил бы и заявил. Да и завезти во двор или на менее оживленную улицу ничего не стоило.
— А может, он прямо рядом в каком-нибудь баре нарезался, вышел на своих двоих, хотел тачку тормознуть, а тут земля зашаталась или угол дома неожиданно навстречу выскочил… — высказал свою версию сержант.
Бары и кафе Сева, конечно, обошел. Эренбурга по фотографии никто не опознал. Могли, разумеется, и не запомнить, а скорее, он там и не появлялся — Сева созвонился с Николаем, получалось, что журналист успел надраться далеко от этого места, да еще и шлюх снять. Но случилось это всего-то минут за тридцать до того, как его обнаружили…
Получается, эти шлюхи его куда-то сюда завезли, по головушке трахнули, портфель отобрали и бросили бедолагу в надежде, что он не скоро в себя придет, а он выполз.
И очень, кстати, возможно, что девушка, о которой менты упоминали, которая помощь Эренбургу якобы оказывала, была одной из них. Может, хотела убедиться, что клиент жив? Или наоборот?
И
Прошатался часа два, язык уже не ворочался задавать одни и те же вопросы, а уши устали выслушивать одни и те же ответы: не видели, не слышали, не встречали, не замечали…
И все-таки в конце концов повезло, вернее, труд был вознагражден. Сева набрел на двоих интеллигентного вида собачников с толстыми, смешными мопсами. Они заявили, что, выгуливая своих питомцев, 31 июля примерно в десять часов вечера видели, как во дворе на небольшой площадке за мусорными баками двое избивали третьего какими-то палками, возможно, бейсбольными битами. А когда собачники их спугнули, то бросили свою жертву и скрылись на светлой иномарке. Тот, которого били, тоже сбежал. И поскольку он двигался самостоятельно и довольно резво, собачники тут же выбросили дурное из головы и в милицию звонить, конечно, не стали.
Сева попросил описать жертву хулиганов.
— Невысокий. Полноватый. Не очень, наверное, молодой, — взялся перечислять один из интеллигентов, второй — согласно кивал. — Длинные, до плеч, волосы. Темные. В светлых брюках, светлом пиджаке, кроссовках, кажется. Его мы лучше рассмотрели, чем хулиганов. Он пробежал на расстоянии, конечно, но мимо нас. А те двое умчались в другую сторону.
Получалось очень похоже на Эренбурга. И Сева поинтересовался портфелем.
— Не было, — в один голос уверенно заявили собачники. — Избитый человек размахивал руками, и они точно были пусты. А у нападавших были только палки.
И выходило, что вовсе не путаны так отходили Эренбурга (если это, конечно, он, если в одно и то же время по соседству не били двух похожих мужиков). Но Сева все-таки попросил любителей мопсов вспомнить внешний вид хулиганов.
— Двое мужчин. Высокие. Крепкие. Примерно одного роста, где-то за сто восемьдесят сантиметров. В темной одежде, без масок, но лиц в темноте все равно было не видно.
— А еще… — добавил один из интеллигентов. — Чуть в стороне стояла женщина. Или девушка. Небольшого роста, стройная, кажется — темноволосая. Мы как раз подходили, когда она крикнула нападавшим, чтобы прекратили.
— И куда она потом делась? — спросил Сева.
— С пострадавшим она точно не пошла. Скорее всего, она его не знала, просто тоже проходила мимо и не побоялась вступиться. Особенно когда увидела, что мы подходим.
Николай Щербак
С путанами Николай провел короткую, но очень конструктивную беседу, из которой следовало, что бар «Чикаго-клуб» вместе с журналистом Костей (так он представился) они покинули примерно в 21.35–21.45. Эренбург петушился и, несмотря на изрядное подпитие, обещал девушкам ночь незабываемой любви. Однако стоило им оказаться на улице, как журналист буквально сразу почувствовал себя неважно, отпустил вызванное такси, они все втроем посидели немного на троллейбусной остановке, после чего Эренбург выплатил девушкам щедрую компенсацию, извинился за свою несостоятельность, пообещал, что обязательно на днях опыт можно будет повторить, и девушки ушли, а журналист остался сидеть, приходить в себя.