Гений из Гусляра (Сборник)
Шрифт:
– Кем мне быть – не я! Я только баксы отстегнул. Говорю же, что не понимаю этих уравнений! В чем дело, дядя Лева?
– А в том дело, – торжественно произнес Лев Христофорович, – что человечество может вздохнуть с облегчением. Теорема Ферма доказана!
– Ну и слава богу, – откликнулся Гаврилов. – Я рад за человечество. Давайте папочку, я пошел.
– Никуда ты не пошел. И ничего ты не понял. Ты обязан сообщить мне имя и адрес автора этой работы.
– Откуда мне знать?
– Напрягись!
– А мне это без разницы.
– Ты знаешь, сколько стоит эта
– Думаю, что и пятидесяти баксов не стоит.
– Она стоит... – Минц вскочил с кресла, подбежал к книжным стеллажам, вытащил с полки какой-то пузатый справочник на иностранном языке и принялся его листать.
Гаврилов замер. Сейчас что-то случится.
Минц отыскал нужную страницу и перевел на русский:
– Доказательство теоремы Ферма ныне оценивается с превышением суммы в двести тысяч долларов США. Эту сумму готовы заплатить Американская Академия наук, Британское королевское общество, Фонд Сороса, а также муниципалитет города Лион во Франции, который также обещает предоставить победителю звание почетного гражданина Лиона.
– Почетного гражданина? – понял Гаврилов. Прочие награды по причине грандиозности не отпечатались в его сознании.
– Не тебе, – сказал Минц. – Не тебе, бездельник.
– А мне? Мне же причитается!
– Молчать! – рявкнул Минц. – Дай-ка мне адрес Международного университета!
Случилось чудо. Теорема, которая не давалась величайшим математикам мира, покорилась безвестному сотруднику сомнительного университета.
Не задавая больше вопросов, но тяжело дыша и даже покашливая, Гаврилов пошел с Минцем к себе и отдал ему конверт от реферата. С этим пакетом Минц и отправился в университет, который, оказывается, располагался в доме купца Пиренеева как раз перед речным техникумом.
Университет занимал не все двухэтажное здание, а только две комнаты в подвале, вход со двора. Дверь разбухла от зимней влаги, звонка на ней не было.
С большим трудом Минц отворил дверь. Она визжала, будто ее убивали.
В первой комнате никого не было. Во второй оказалась молодая женщина с наглым советским торговым лицом. Она сидела за ученическим письменным столом и распечатывала письма.
Минц простоял с минуту в дверях, девица его не заметила. Она вынимала из конвертов письма. Если обнаруживала в конверте купюру, то клала письмо направо, а если денег не было, то кидала в помойную корзину.
– Здравствуйте, – сказал Минц. – Можно ли увидеть вашего ректора?
– Нет у нас лекторов, – ответила девушка, – у нас обучение заочное. – Она накрыла стопку денег широкой ладонью и сдвинула их по столу к себе так, чтобы можно было свалить стопку на колени. – А вам чего? Если поступать, то по пятницам, а можно по переписке.
– Я именно по переписке, – сказал Лев Христофорович.
– Если претензии, то деньги не возвращаются.
Лев Христофорович подпал под влияние этой наглой девицы и говорил с ней так же отрывисто и быстро, как она сама.
– Деньги не нужны, – сказал Минц.
– Что нужно?
– Адрес.
– Адресов не даем.
– Конкурентов боитесь?
–
– Мне надо поговорить с вашим человеком, – сказал Минц. – С тем, кто заочно курсовые пишет по пятьдесят долларов.
– Ну вот, блин! Придется гнать его в три шеи! – рассердилась девица, хотя Минц ни сном ни духом не собирался подводить автора курсовых.
– Вы кого имеете в виду? – осторожно спросил Минц.
– Кого-кого? Кого и вы! Бруно Васильевича, черта старого! Я ему сколько раз говорила – не умничай! Не выкобенивайся, не будь других умнее! У нас в писателях достойные люди работают. Один кандидат ветеринарных наук, кем мне быть! У всех высшее образование, понимаешь? Третья жалоба за неделю! Нет, я Боре прямо скажу – гнать его, или потеряем клиентуру!
– А может, я другого имею в виду?
– Нет, – твердо сказала девица. – Дайте мне фамилию заочника, и вы увидите, что я права. Гнать его будем.
– Заочника?
– Бруно паршивого.
– Гаврилов, – сказал профессор. – Николай Гаврилов. Первый курс.
– А у нас до второго еще никто не дотянул, – зловеще произнесла девица, словно призналась, что второкурсников приносили в жертву кровавым богам науки.
Толстые, украшенные вишневыми ногтями пальцы шустро пробежались по картотеке на углу стола.
– Гаврилов, – сказала она, – Послано две курсовых. За одну еще не плочено. Вы деньги принесли?
Девица вдруг резко обернулась к дверям. Видно, у нее было развито чутье – ждала удара в спину?
– А вот и он, – сказала она почти радостно. – Явился не запылился. Тебя уже с милицией ищут. Шут гороховый!
В подвале было не очень светло, вошедший не сразу разглядел Минца, да и Минц его разглядеть не успел.
– С милицией? – прошептал голос от двери, и тут же послышались легкие неверные шаги, спешившие прочь.
– Сбежал, блин, – сообщила девица. – Даже денег просить не стал. Напугали мы его с вами!
Она дробно рассмеялась, а Минц кинулся вверх по лестнице.
Конечно, консультант Бруно Васильевич далеко не ушел. Был он немолод, куда старше Минца, худ и плохо одет. На ногах у него были валенки с калошами, совсем уж редкая в наши дни обувь. А выше – черное узкое пальто и лыжная шапочка, вроде бы голубая.
– Стойте, – сказал Минц.
Бруно Васильевич припустил прочь.
Пришлось, скользя и чуть не падая, бежать за ним по переулку.
Старик оказался шустрее, чем думалось, но все же возраст взял свое. Минц, уже разозленный от прыти беглеца и от того, что ему не желают подчиниться, разогнался, прижал старика к высокому забору и сердито заговорил:
– Не бегите, я вам вреда не причиню. Только ответьте на один вопрос.
Старик дышал часто и быстро.
Он был невелик ростом, расплющенный нос и выпяченные губы выдавали негритянскую кровь – впрочем, каких только кровей не найдешь у наших соотечественников. Может, потому русский расист всегда не уверен в себе, требует паспорт у идеологического противника, но избегает показывать свой. Ох, не блюли себя наши предки!