Гений из гусляра
Шрифт:
— А как тебя зовут? — спросила русалка.
— Львом Христофоровичем.
— Ух! Я тебя буду Левой звать. А то не выговоришь. А меня, кстати, зовут Нинелей. Красивое имя, правда? Моя мама утопиться хотела из-за одного мужика, кстати, моего папаши. Да вот русалки ее поймали, откачали, она и живет до сих пор.
— Где?
— Тут секрета нет. В Штатах, на Аляске. Там экология нормальная. Она снова замуж вышла. Я так думаю, что не сегодня-завтра сама туда подамся. Невозможно здесь от аварии до аварии крутиться. Чуть зазеваешься,
Сверху послышался грохот.
Русалка задрала головку.
— Не провалятся? — спросила она.
— Не должны, — сказал Минц. Но с тревогой прислушивался к звукам из верхней квартиры.
Шум исходил от Удаловых.
Случилось то, чего Корнелий Иванович больше всего опасался.
Когда он пришел домой, сначала все было тихо. А потом заявилась старуха Ложкина. Может, соли одолжить, может, маслица. Ложкины никогда бакалею не покупают, всегда можно к соседям заскочить — дело житейское. А на самом деле у Ложкина на стене висит график, разлинованный в сорок две позиции, когда, у кого и сколько занимать до субботы.
Так что сидел Удалов у телевизора, но сериалом не интересовался, а читал оттиск статьи известного ихтиоветеринара Ивана Шлотфельдта из Ганновера о физиологических особенностях русских русалок, которых он имел счастье изучать в позапрошлом году в озере Копенгаген в окрестностях русского города Гросс Гусляр.
Что-то смущало Корнелия Ивановича. Он никак не мог сформулировать беспокойства и продолжал читать так внимательно, что не услышал прихода старухи Ложкиной.
Зато когда Ксения ворвалась в комнату, потрясая поварешкой, он сразу догадался, в чем тревога. Благо, уже по дороге, встретив Ложкину, начал предчувствовать.
— Где ты эту голую прячешь? — кричала Ксения. — А ну покажи!
С криками и неправомерными действиями Ксения обыскала Удалова, залезла в чулан, под кровать, а когда не нашла, вместо того чтобы выслушать мужа, стала рыдать и собирать вещи, чтобы отъехать к покойной маме, раз жизнь с садистом и развратником не удалась.
Только когда весь завод в Ксении кончился, Удалов решил рассказать жене о находке Минца, но не посмел. Может, и к лучшему. А то бы она помчалась к Минцу с проверкой и вступила бы с русалкой в рукопашную.
Так что никто не потревожил более профессора Минца, который остался один на один с девушкой из реки.
И чем дольше он с ней оставался, тем тревожнее ему было на душе.
Девушка приклеилась к телевизору и даже взвизгивала, когда в американском боевике бились автомобили до последнего пассажира.
Но обратно в реку она не просилась, к тому же бесчеловечно было бы ее туда отправить.
Ближе к ночи, когда, поужинав, русалка задремала на диване, красиво согнув ножки в коленях и подтянув коленки к подбородку, позвонил междугородный.
— Герр Минц? — спросил
— Мне это не приходило в голову, — ответил Минц, непроизвольно любуясь чертами милого лица незнакомки.
— Я имею намерение вас официально предупредить, что в 1872 году в деревне Реберсдорф в герцогстве Ангальт-Цербст некая русалка по имени Маргарита выиграла процесс о поддержании незаконных детей у местного пастора Шлага. По двести талеров в год на ребенка.
— Это справедливо... Кстати, а сколько это будет в рублях?
— Послушайте, сумасшедший старик! Неужели ваш друг Корнелий Удалов не поставил вас в известность о том, что средняя русалка несет одновременно от пятидесяти до шестисот сорока икринок, из каждой икринки выводится прожорливый и подвижный малек женского пола, точно повторяющий черты своего сухопутного отца?
— О нет!
— Неужели вы не слышали про мальков Миши Стендаля, который имел неосторожность полюбить русалку в озере Копенгаген и до сих пор половину зарплаты отдает на алименты.
— О нет! — воскликнул Минц еще громче.
— Не кричи, пожалуйста, — откликнулась русалка. — Если ты спать не хочешь, то подумай о других. Я же небось отравленная!
— Простите, — сказал Минц.
— Вы отдаете нам русалку? — настаивал немецкий ихтиолог.
— Только попробуй, — сказала русалка, которая, оказывается, все слышала.
— Перезвоните мне завтра, — попросил Минц. Теперь ему стало все ясно.
Положив трубку, он подошел к дивану. Русалка смотрела на него спокойно, но призывно, и часто дышала.
— Пожалуйста, — сказал Минц. — У меня возраст не тот.
— Как излагаешь, дядечка! — издевательски откликнулась русалка.
— Поэтому я буду спать на кухне. Для твоего же блага.
— Ты что, храпишь, что ли?
— Почему храплю?
— А почему ты в другую комнату убегаешь, для моего блaгa?
— У тебя есть девичья честь?
— Ах вот ты о чем заговорил! А я-то думала, что не будешь ко мне приставать со своими старческими ласками!
Нет, она над ним издевалась!
Русалка потеряла в глазах Минца свою девичью привлекательность. Он достал из шкафа комплект белья и кинул ей на диван, а сам отправился на кухню сооружать себе ночлег на раскладушке.
— Никуда ты от меня не денешься, — сказала из комнаты девица.
Но Минц знал, как спасется от возможных поползновений. Как чужих, так и своих — ведь он не был уверен, сможет ли устоять от соблазна, когда погаснет свет.
Память и находчивость выручили Льва Христофоровича. Пока русалка плескалась в ванне, он залез на антресоли, где лежали ненужные вещи, которые было жалко выкинуть.