Гений из Гусляра
Шрифт:
Вернулась с работы Гаврилова, в нее растение пустило несколько стрел, а заодно попало Ксении, которая пошла в магазин за молоком.
Бульдозер опустил лопату и пошел на растение гренадин штурмом. Растение покачнулось, но выдержало удар. Ему было больно и горько сознавать, что в ответ на любовь и ласку люди стараются сделать больно.
Правда, оно не отчаивалось, так как среди людей у него были верные друзья.
С третьей попытки бульдозер сломал лопату, бульдозерист Кравченко вылез из машины, пошел к растению, поддал по нему сапогом и получил свою порцию семян.
Пилипенко пошел звонить в воинскую
Смеркалось. В небе над Великим Гусляром прошел военный вертолет, подготавливался штурм.
Удалов и его товарищи расставили стулья вокруг инопланетянина, решив провести так всю ночь и, если нужно, закрыть дерево уже не очень нужными телами.
Они молчали, потому что за последние часы научились передавать на расстояние мысли и читать мысли своих товарищей.
И мыслили они едино.
Удалов, а с ним вместе Стендаль, Ксения, Ложкин, Гаврилова, бульдозерист Кравченко, дети из второго подъезда, почтальон и еще восемь человек, включая супругов Савичей, которые вовремя пришли в гости к Минцу, но потом раздумали у него пить чай, размышляли: «Насколько наивны потуги личностей, недовольных той внутренней свободой, гармонией и миром, которые принесли на Землю добрые посланцы Вселенной! Ведь они неизбежно потерпят поражение и станут частью всемирного братства духа и благородства. Что такое буддийская нирвана? Это и есть цель освобождения от чувств и, главное, желаний. Цель — быть одним телом и одной душой. И ничего не хотеть, кроме того, чтобы заполнить мир морем благожелательности. Нужны ли привязанности? Нет, конечно! Они нарушают гармонию покоя! Нужна ли сама жизнь? Только постольку, поскольку она не мешает слиянию душ в полном бездействии. Вот, оказывается, к чему должно стремиться человечество! И оно этого достигнет».
Лишь профессор Минц понимал, что терпит поражение, что его друзья и соседи мысленно сдались перед растением и даже готовы отдать ему все, что есть у них дорогого.
Профессор вышел во двор и увидел, как Корнелий Удалов подошел к растению, протянул вперед руки и вошел в его ствол.
— Ах! — воскликнул профессор.
Но ничего не смог поделать. Исчез Удалов. Словно его и не было.
Тут поднялась Ксения Удалова. Она не смотрела по сторонам, да и на нее никто не смотрел. Словно робот, она двинулась следом за мужем.
— Какое счастье, — произнесла она в тот момент, когда ее грудь коснулась ствола растения гренадин.
И так, один за другим, в дерево вошли шестнадцать жителей Великого Гусляра.
Минц ничего не сделал. И не мог ничего сделать. Он понимал, что бессилен победить законы Галактики.
Только немые горькие слезы медленно стекали по его тугим щекам.
Снова затрещал мотор вертолета. Он шел низко, словно собирался пустить ракету.
И тогда, опомнившись, Минц побежал к себе, набрал номер секретного телефона воинской части и потребовал, чтобы приготовления к штурму инопланетного растения были прекращены. Там, в растении, люди.
— Оно их сожрало? — в ужасе спросил дежурный по части.
— Нет, — ответил Минц, глотая слезы, — они сами с ним слились.
Дежурный по части не поверил, и Минцу пришлось дозваниваться до Министерства обороны, благо у него там были друзья.
Бомбардировку Великого Гусляра было решено отложить до утра, а пока выслать квалифицированный десант.
Ах, как сладко и мирно было Удалову в чреве растения. Словно он, прожив на свете больше шести десятков лет, вернулся в утробу матери. Его мысли, слившись с мыслями растения, устремились к совершенству. Он понял, будучи частью Великой Яблони, какова высшая цель овладения Вселенной — всеобщее счастье, лишенное желаний и мелкой житейской суеты.
Удалов знал, что рядом с ним наслаждаются нирваной его соседи и иные жители Гусляра, которые, конечно, уже не жители этого безумного городишки, а атомы, молекулы великого Растения.
Коллективным взором Удалов и прочие молекулы Растения увидели, как с первыми лучами раннего солнца из дома вышел удрученный профессор Минц. Он был в драповом пальто, надвинутой на глаза шляпе и черных очках — ох и трудно добраться до него нашим семенам!
А Минц, в свою очередь, увидел такое, что чуть не рухнул на землю в беспамятстве.
За ночь дерево обзавелось плодами.
На его ветвях росли плоды, имевшие явное сходство с головами известных Минцу людей. Вот висит груша — головка Корнелия Ивановича. А в том, еще зеленом плоде можно угадать черты старика Ложкина. На лицах — сладкая отрешенность. Глаза закрыты. А улыбки! Улыбки у всех были схожи — это были улыбки небезызвестной Джоконды.
Минц осторожно постучал костяшкой пальца по щеке Удалова.
— Корнелий, ты меня слышишь? — спросил он.
Плод не реагировал.
Минц подергал за грушу. Удалов крепко висел на черенке, который поднимался из его темечка.
Сильнее дергать Минц не решился — а вдруг повредит старому другу.
Тут над двором снизился вертолет и из него по веревочной лесенке спустились несколько генералов.
Они долго стояли вокруг растения и качали головами. С одной стороны, они признавали, что гуманность требует оставить растение в покое, с другой — что гуманность требует уничтожить растение огнеметами или направленным ядерным взрывом, чтобы оно не поймало в свои сети других российских граждан.
Решено было перенести обсуждение вопроса на Совет безопасности при президенте, засекретить явление, ввести карантин в пределах домовладения № 16 по Пушкинской улице и подтянуть к Великому Гусляру отдельную парашютную бригаду.
После этого во дворе был накрыт походный стол для генералитета, за который пригласили профессора Минца и замгорпреда Лидию Ли, железную женщину и корейскую мисс Пхеньян, о чем разговор как-нибудь будет особый.
Напившись, генералы попытались сорвать плоды с дерева, но не преуспели, зато (так как гуляли без бронежилетов) к концу пира три генерал-полковника и генерал армии Гремящий были безусловно заражены сознанием всеобщего мира и покоя и отказались улететь в Москву. Вместо этого они ринулись к дереву и влились в него.