Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля
Шрифт:
— Нет, милая, совсем не в этих смыслах. А это я про одежду говорю.
— Что такое про одежду?..
— То-то и дело: франтом вдруг разрядился… Несет, значит, еще полусапожки женские да разные вещи. Как пришел, послал меня на Сенную купить ему фуражку. Полусапожки мне подарил, а другие вещи велел продать, я их знакомому татарину за восемь рублей и отдала. «На, — говорю, — получай капиталы». А он мне в ответ: «Дура ты!.. Эти вещи пять красненьких стоят, а ты за восемь рублев продала!» Осерчал он очень, а потом и говорит: пойдем в трактир. Ну, пошли в трактир, а потом все по-милому да по-хорошему
— Двенадцатый час, — проговорила она, и обе женщины разошлись, несмотря на то, что Федосову рассказ заинтересовал.
На следующее утро Патрикеева пошла на поденную работу, а Федосова ко мне.
Вечером в девять часов обе женщины опять сошлись, но разговор у них не клеился.
— Что ты, Маша, сегодня скучная такая. О солдате своем, что ли, взгрустнула? — начала разговор Федосова.
— Пожалуй, что ты и угадала. Яша-то мой опять за старые дела принялся…
— Ну, об этом кручиниться нечего. Было бы дело прибыльное, а то, видишь, какие тебе полусапожки в презент поднес.
— Так-то оно так, а все опасливо. Я ему и сказала, как он мне недавно часы с цепочкой принес. «Яша, — говорю ему, — опять ты за темные дела взялся, смотри, не миновать тебе Сибири!»
— Ну, а он то что на это сказал?
— Молчи, говорит, дура. И в Сибири люди живут.
— Молодец!.. Храбрый, значит!.. А знаешь что, Маша, ты часы бы продала! У меня есть один знакомый на рынке, который тебе хорошую цену за них даст, — сказала Федосова, желая узнать, где находятся эти часы.
— Ах ты, Господи! Жаль, что я не знала этого раньше. Побоялась я, видишь, идти с ними на толкучий да и заложила их тут поблизости, у жида.
— А, это на Горсткиной улице. Закладывала и я там. Жид этот, прости Господи, что антихрист — за рубль гривенник дает, — добавила «агентша».
— Верно, верно, на Горсткиной, туда и снесла!.. — со вздохом проговорила Маша.
— Хоть бы одним глазком взглянуть мне на дружка-то твоего, страсть как я обожаю военных людей. У меня самой — военный, — с одушевлением произнесла новая «подруга».
— На этой неделе обещался побывать. «Жди, — говорит, — около ночи».
Все эти сведения были переданы мне, и я, не сомневаясь, что напал на настоящий след, велел строго следить за домом Дероберти, а сам каждый вечер поджидал прихода Григорьева.
Но время шло, а тот все не являлся. Маша сильно тревожилась и несколько раз высказывала Федосовой свои подозрения, не попал ли ее Яша в полицию.
Прошла неделя. На восьмой день я, взяв с собой городового, отправился на свой пост. По дороге около дома Дероберти мы нагнали человека в пиджаке. При взгляде на него в полуоборот я вздрогнул. Рост, белое лицо с маленькими темными усиками, большие наглые глаза и родимое пятно на щеке… Положительно, это он!.. Нельзя было терять ни минуты.
— Это ты, Соловьев? — окликнул я его.
— Да, я, — послышался ответ, и мужчина, повернувшись, оказался со мной лицом к лицу.
Я бросился на него, схватил его за руку, которую он уже опустил за пазуху, где оказался хорошо отточенный нож. Городовой ударом в бок сбил Григорьева с ног. Подбежали
На следующий день после этого ареста был разыскан татарин, которому Патрикеева продала вещи, а затем были найдены и вещи, похищенные у купца Юнгмейстера. На Горсткиной улице были найдены заложенные серебряные часы с цепочкой, которые принадлежали задушенному ученику часовых дел мастера Ивану Глазунову.
Преступника оставалась только уличить и получить признание.
— Яков Григорьев! — начал я свой допрос, оставшись с ним в кабинете с глазу на глаз. — Ты обвиняешься в побеге из этапной Красносельской тюрьмы, в убийстве чухонца Лехтонена на Выборгском шоссе и ученика часовых дел мастера Ивана Глазунова с ограблением вещей, а также в краже платья и часов близ Выборгской заставы у купца Юнгмейстера.
— Что из тюрьмы бежал — это верно, а в другом я не виноват, — ответил он.
— Ну, а откуда же ты взял часы, которые были найдены при обыске?
— В магазине купил… А где, в каком месте, не припомню.
— Ну, а вещи, которые ты передал Марье Патрикеевой для продажи?.. Тоже купил?
— Никаких я ей вещей не передавал. Все врет баба.
И затем на все вопросы, где он находился с момента побега, Яков отвечал «не припомню» или «был сильно выпивши, и потому ничего не видел и не слышал».
— Вот, ваше благородие! — вдруг неожиданно и нагло проговорил он. — Вините вы меня в разных злодействах да разбоях, а кто что видел? Против меня никаких улик нет! Хотите, видно, невинного человека запутать! Уж если бы я был такой душегуб, так мне бы ничего не стоило взять вот эту чернильницу, пустить ее в вашу голову да и бежать отсюда… Семь бед — один ответ!..
— Бросить в меня чернильницей, ты, пожалуй, и мог бы, да бежать-то тебе не удалось бы. У дверей тебя городовой бы встретил, — проговорил я, в упор смотря на Якова. — А что свидетелей нет, это ты ошибаешься, сейчас ты их увидишь.
Я позвонил. На зов явился городовой.
— Сколько у нас арестованных?
— Шестеро, — ответил городовой.
— Введи их сюда.
Когда все шестеро были введены, я поставил их рядом с Яковом, который с изумлением глядел на все происходящее.
— Введи сюда Ахлестову, — сказал я. Когда вошла Ахлестова, я обратился к ней: — Ахлестова, вглядитесь в лица всех этих семерых людей. Не признаете ли вы среди них того человека, который пил с вами водку в сторожке на огороде, на Выборгской стороне в день убийства нашего брата?
Ахлестова внимательно стала всматриваться в лица стоявших перед ней и затем прямо, без колебания, подошла в Якову Григорьеву и проговорила:
— Этот самый человек! Я бы его из тысячи признала.
— Ври больше!.. — со злобой в голосе, стараясь, однако, скрыть свое смущение, сказал Григорьев.
— Введи теперь сидельца из трактира «Старушка»!
Ввели сидельца.
— Вы говорили, что двадцатого числа в вашем заведении пьянствовал Иван Глазунов, убитый в ту же ночь, в обществе с неизвестным вам человеком, приметы которого вы, однако, хорошо запомнили. Вглядитесь внимательно в лица стоящих перед вами, не узнаете ли вы в ком-нибудь из них того незнакомца, который пьянствовал с Глазуновым?