Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля
Шрифт:
— Так вы действительно по личному делу сюда приехали, — разочарованным тоном проговорил Т-в, выслушав с рассеянным видом эту «небылицу в лицах». — Не хочу учиться, а хочу жениться! Рано, очень рано… молодой человек!
— Я то же самое ему говорил! — в этом же тоне заметил отец.
— В институте порядочно женатых студентов, и все они занимаются весьма прилежно, да и Надя, моя невеста, такая прелестная и к тому же благоразумная девушка, что никогда не станет помехой мне на пути к высшему образованию! — не без пафоса произнес я свою реплику.
Отец
— Гадательные, романтические идеи… — и с этими словами Т-в повернул голову к Ольге Семеновне, и между ними завязался разговор о хозяйстве; видимо, моя особа перестала его интересовать, чему, конечно, я был очень рад.
Подали ужин, отец рассказал несколько петербургских новостей, время шло незаметно в веселой болтовне.
Мало-помалу и Николай Иванович оживился; выражение глаз переменилось, взгляд стал более добродушным и доверчивым, по крайней мере так мне казалось по наблюдениям за его лицом.
Я взглянул на часовую стрелку: до поезда оставалось пятнадцать минут.
Слава Богу! — звонок, поезд вышел с ближайшей станции.
— Однако пора и садиться, уже и поезд подходит, — заторопился Т-в. — А вы, Иван Дмитриевич?..
— Я тоже с семьей едуна этом поезде.
— Ну и прекрасно… в вагоне еще поговорим…
— Вы в вагоне спите, Николай Иванович?
— Всегда прекрасно высыпаюсь! Я езжу этим поездом много лет подряд и постоянно удачно: публики в первом классе мало, никто не мешает спать.
У вагона первого класса мы распрощались; отец пошел проводить Николая Ивановича до его купе. На подножке вагона стоял бравый кондуктор; лицо его показалось мне весьма знакомым… Как это я сразу не узнал, подумал я, когда кондуктор — агент Серенко подмигнул мне глазом.
Я с Ольгой Семеновной поместились в соседнем ближайшем вагоне второго класса; скоро присоединился к нам и отец; видимо, его что-то сильно беспокоило.
— Ты видел Серенко?
— Да.
— Незаметно, знаком, вызови его и передай ему о необходимости удалить из вагона первого класса во второй даму с двумя дочерьми-подростками…
— Но под каким предлогом?
— Пусть скажет, что на этой станции сел с ними рядом господин психически больной, с буйными порывами… почему, ради их же спокойствия, предлагается перейти в следующий вагон того же класса, тоже почти пустой, я сейчас лично осматривал.
— Успею ли я?
— Поезд простоит еще десять минут, — успеешь; только поспеши!
Без особенного труда я выполнил поручение отца. Прошло минуть пять; кто-то слегка стукнул в окно вагона. Я вышел.
— Скажите начальнику, что все улажено: дама с детьми переведена в другой вагон.
— А кто, Серенко, еще остался в вагоне?
— Старый гвардейский полковник, спит как мертвый, и охотник…
— Руткевич?
— Да, да… вообще ничего подозрительного еще нет, я прошел по всему поезду… так и передайте начальнику.
— А Т-ов?
— Улегся спать, даже снял сапоги…
— А Руткевич где?
— Рядом в купе…
— А вы?
— Кондукторское отделение в десяти шагах от купе Т-ва. Не прозеваем! — самоуверенно докончил шепотом Серенко, поспевая к своему вагону. Да и пора было — поезд уже тронулся.
Как только я занял свое место, немедленно передал шепотом отцу весь мой разговор с агентом.
— Это хорошо! — одобрил он.
Каждый из нас углубился в свои думы; о сне, конечно, и в голову не приходило. Настроение было у меня приподнятое; отец с виду казался совершенно спокойным.
Поезд замедлил ход: приближались к станции. Не ожидая остановки, я на ходу прыгнул на перрон.
— Так можешь легко ногу сломать, — услышал я сзади строгое замечание отца, стоящего на подножке и выжидающего полной остановки.
Прошел раз, два… десять вдоль платформы, зорко всматриваясь в спешащих в вагоны — все больше простонародье, ни одного пассажира ни в первый, ни во второй классы; спешу по третьему звонку в свой вагон, удовлетворенный результатами осмотра, по пути едва не сбив с ног отца, идущего с другого конца перрона.
Вот и вторая станция; я и отец в том же порядке первыми сходим на перрон и последними садимся в наш вагон.
— Однако, что же это: шесть станций уже проехали от Бологова, а положение дела не изменилось? Где же, наконец, сидит, этот таинственный пассажир в дорожной фуражке? Не напрасно ли вся ваша тревога?
— Почему же в дорожной фуражке, а не в поярковой круглой шляпе? — с иронией в голосе замечает отец. — Имей терпение, еще станций немало осталось!
Начало чуть-чуть светать. Приближались к станции Померанье; поезд здесь стоит всего две или одну минуту. По обыкновению, соскочили с отцом на станционную площадку.
Не мираж ли это?.. Нет, ясно вижу приближение человеческой фигуры… Теперь различаю форменную фуражку инженера путей сообщения и в руке небольшой саквояж. Высокая фигура незнакомца приближалась все ближе и ближе. Пройдя вагон второго класса, этот господин стал с осторожностью, не спеша, подыматься на подножку вагона первого класса. Поезд тронулся.
— Ты видел, отец? Это он?
— Несомненно, рост, черты лица Шиманского, я сейчас же узнал его.
— А инженерная фуражка?
— Это новая его остроумная выдумка: после катастрофы легче будет скрыться. Кому придет в голову заподозрить на первых порах инженера?
— Ну, разговаривать теперь некогда… надо действовать… Я через буфера перейду к дверям вагона первого класса, а ты можешь наблюдать с этой площадки нашего вагона… и при случае помочь…
С этими словами отец перешел через железный мостик в вагон первого класса, задвинув за собою наполовину дверь, откуда был выход на буферную площадку, а затем на площадку второго класса, где поместился я.