Гений войны Суворов. «Наука побеждать»
Шрифт:
«…» Однако, слава Богу, что притом и шенявцов поколотили, что полковник, думаю то Яниковской, которой поголовничал в Опатове и Сендомире, иному некому быть, давно уже на него зубы грызли. Как не стыдно нашим подкалишским господам, что всё на меня выпускают; я бы и там с ними разделался! Ваше высокопревосходительство покорно прошу простить мою вольность! А в награждение того, изволите прочесть Набокова рапорт, место сказочки из 101 ночи.
Бригадир Александр Суворов».
Многое в этом письме проливает свет на сложившийся к тому времени полководческий стиль Суворова. Сразу обращают на себя внимание и смелая «нападательная» тактика, и ненавязчивое упоминание учений. И уверенность в своих силах, готовность разделаться с многочисленными врагами в кратчайшие сроки… Очень по-суворовски звучит и упоминание сказок «Тысячи и одной ночи». Суматошные польские кампании нередко напоминали то восточную, то славянскую сказку. Русская армия тогда не выглядела железным монолитом, разбивающим польские отряды. От командиров требовались богатырская удаль и смелая инициатива.
При этом Суворов с некоторой иронией рассуждает о польских подвигах: всё-таки главные бои шли на Дунае…
Год войны многому научил Суворова. Он пишет «Рассуждение о ведении войны с конфедератами» – ценнейший памятник военной мысли, в котором суворовский дух сохранился для потомков. Всё предусмотрел Суворов: и разведку,
Генерал-майор Суворов лично командовал кавалерийскими рейдами против конфедератов. Во главе отрядов в 100–200 сабель он нападал на польские отряды, бросался в сечу. Так, под Раковцами был разбит авангард войск старого знакомца Казимира Пулавского – 500 кавалеристов.
С 1769 г. Суворов следил за действиями гусарского полковника Древица. Иван Григорьевич фон Древиц (1733–1783, позже поменяет написание фамилии на более обруселое «Древич»), прусский офицер-кавалерист, в 1759 г. поступил на русскую службу, бросив родную прусскую армию, воевал против соотечественников. Служил в Сербском и Венгерском гусарских полках и пользовался во время войны с конфедератами полным покровительством генерал-поручика Веймарна. Он не без заносчивости вёл себя с генерал-майором Суворовым, отказывался выполнять его приказы (как например, в апреле 1770-го, когда Суворов запросил у Древица сотню казаков) без резолюции Веймарна из Варшавы. В Польше этот полковник был известен крайней жестокостью, он действовал как беспощадный каратель. Ходили слухи о том, как Древиц отрубал кисти рук пленным полякам, возбуждая тем ненависть к России и мстительное ожесточение. В длинном рапорте Веймарну Суворов не скрывает возмущения действиями Древица, который в многословных реляциях преувеличивает значение собственных побед и, не являясь русским ни по рождению, ни по духу, позорит имя России варварством: «Суетно есть красноречие Древица, не прилеплённого к России, но ещё клонящееся к продолжению войны её междоусобием, которое тем возгоритца, сколько ещё есть закрытых гултяев, кои тем онамерютца. Славнее России усмирить одной неспокойствы великодушно!.. Хвастливое же выражение г. Древица о его победах мне ни малого удивления не причиняет, то делают Чугуевские казаки, российская пехота и карабинеры, какая такая важная диспозиция с бунтовниками?.. Только поспешность, устремление и обретение их». Суворов прямо писал Веймарну, который оказывал Древицу протекцию, что Россия не нуждается в таких волонтёрах-офицерах, имея более достойных, которых, однако, не выдвигают, как фон Древица…
К началу 1771-го отряды конфедератов стали собираться в более крупные соединения. Герцог Шуазель – влиятельный вельможа при Бурбонах – оказывал противникам России всё большую поддержку. Суворов энергично следил за событиями во вверенном ему районе и сообщал из Люблина Веймарну о новых «шалостях» конфедератов, желая всячески обосновать собственную активность по искоренению очагов противостояния. Вот за Вислой был обнаружен отряд конфедератов, собиравших деньги с крестьян деревни Юзефово. Суворов тут же составляет рапорт И.И. Веймарну: «С Крашниковского поста г. порутчик и кавалер Сахаров от 14-го генваря меня рапортует, что командированная с г. порутчиком Железновым до местечка Юзефова команда прибыла, но только бунтовника ни одного не застали, а пошли за Вислу, взявши из Юзефова поголовных денег девятьсот польских злотых и не были в местечке больше дву часов. Помянутые ж бунтовники назывались маршалка бельского, но невероятно, потому что они были в разном платье; гусара ни одного не было, их больше не сочли пятнадцати человек, а стращали обывателей, что за Вислой их же команда до двухсот коней. Однако 14-го числа поутру уведомился из-за Вислы г. порутчик Железнов, что их было коней до сорока. О взятых из Юзефова деньгах и что они назывались маршалка бельского команды, представил при том рапорте с их расписки копию, которую при сем и вашему высокопревосходительству представляю. А как переправились пешками за Вислу, неизвестно в которую сторону пошли, не бравши проводника. Близ Красника и за рекою Соном мятежничьих партиев более не слыхать. Генерал-майор Александр Суворов». Всё говорило о том, что пришла пора для новых активных действий. Основной задачей стало лишение конфедератов возможностей для пополнения казны. Суворов занялся этим, призвав всю свою изобретательность.
9 февраля 1771 г. отряд Суворова, сметая польские посты, занимает местечко Ландскрону и пытается штурмовать тамошний замок, где к гарнизону присоединились оступившие с позиций поляки. Отметив, что замок тесный, небольшой, Суворов окрестил его «палатами». Но противников в «палатах» засело больше, чем было атакующих русских, а командовал отрядом французский подполковник Левен. Маловато оказалось сил для успешного приступа: удалось потрепать противника, но замок не сдался. Русские офицеры в то время любили форсить в «щегольской» одежде, которую захватывали у поляков в качестве трофея. Привычка оказалась пагубной: по одежде враг распознавал офицеров и поражал их. Суворов запомнит этот урок. Суздальский полк ворвался в цитадель Ландскроны, завязался бой, в котором был ранено несколько офицеров-суздальцев, включая поручика Николая Суворова – генеральского племянника. Пришлось прекратить приступ и отступить на исходные позиции. В бою из пяти орудий, которыми располагали поляки, Суворову удалось две пушки захватить. В письме Шаховскому Суворов расскажет о том деле: «Конницу их разогнали, перелезли, разломали и разрубили их множественные шлагбаумы и рогатки и взяли местечко, разорили их магазеин и отбиша две пушки, отрезавши две, – у них только одна оставалась, – били в воротах на крутейшей горке лежащих Ландскронских палат. Как лучшие офицеры переранены были, овцы остались без пастырей, и мы, дравшись часов шесть, оставили выигранное дело, довольствуясь потом действовать на образ блокады». Суворов был огорчён, что суздальцы не были готовы к решению ландскронского ребуса «с листа». Он сетовал, что за время разлуки с ним, с автором «Суздальского учреждения», полк растерял свои лучшие качества. Нет сомнений, что он высказывал своё разочарование
Вскоре в Ландскроне сосредоточилась недурно вооружённая армия в 4000 человек под командованием французского бригадира Дюмурье – будущего генерала Великой армии, который станет умело громить противников республики в Голландии. Шарль Франсуа Дюмурье прибыл в Польшу с французским золотом и французским воинским искусством. Дюмурье составил весьма амбициозный план по активизации действий конфедератов. Он намеревался с помощью денег и пропаганды вчетверо увеличить воинство конфедератов и действовать против группировки Суворова с шестидесятитысячной армией. До таких мобилизационных успехов конфедератам было далеко, но с прибытием Дюмурье их ряды заметно пополнились. Суворов намеревался применить против нового достойного противника свои методы ведения войны, но атака на Ландскрону покамест откладывалась. Как мы видим, обстановка в районе Люблина и Кракова быстро менялась, и Суворову приходилось подстраиваться под обстоятельства.
Один из мобильных партизанских отрядов, на которые рассчитывал Дюмурье, возглавлял Савва Чалый (Чаленко), младший, сын знаменитого мазепинского гайдамака Саввы Чалого, о жизни и гибели которого на Украине до сих пор поют песни. Сына гайдамака чаще называли на польский манер – Саввой Цалинским. А Суворов в донесениях чаще называл его кратко, по имени – Саввой. В лучшие дни отряд Цалинского достигал десяти тысяч сабель. Во всех походах его сопровождала мать, боевитая вдова гайдамака Чалого. Суворов получил сведения, что отряд Саввы Цалинского двигается к Люблину. Суворов был вынужден прервать блокаду Ландскроны и начать длительный поход, в котором места пребывания генерал-майора менялись как в калейдоскопе, и каждые два дня приходилось давать бои. Своими скорыми движениями Суворов прикрывал Люблин, Варшаву и Литву от польских отрядов. Чалого Суворов намеревался разбить в Рахове. Суворов решился ночью напасть на сильный отряд маршалка Саввы Чалого, стоявший под Раховом, – у Саввы было 400 драгун, слывших лучшими воинами конфедератов. В ночь на 18 февраля русская конница смела посты Цалинского, был убит польский ротмистр Мостовский. Начался бой, подоспевшие суздальцы и санкт-петербургские карабинеры оттеснили цалинцев в корчмы. Конфедераты предпочитали защищаться из укрытий, а казаки уже хозяйничали в Рахове. Спешенные воронежские драгуны пошли в штыковую на корчмы. Сам Суворов пребывал на жарких участках боя, однажды даже оказался в опасности, наедине с несколькими польскими драгунами, засевшими в корчме. Казаки по оплошности открыли огонь по корчме, когда Суворов вёл переговоры. Всё обошлось, отряд Чалого был разгромлен, в руки Суворова попал внушительный обоз с провиантом и более сотни пленных. Французы распространяли слухи о том, что Чалый был захвачен в плен Суворовым и умер в плену от жестокого обхождения. Это была неправда: отряд был разбит, но самому Савве удалось бежать с остатками отряда. Отряд Саввы Цалинского уже не был серьёзной боевой единицей, но Суворов ещё получал противоречивые сведения о пребывании неугомонного Саввы в разных районах Речи Посполитой – то с Пулавским, то с другими соединениями. Он уйдёт в Литву, где дважды потерпит поражение от отряда коронного гетмана графа Ксаверия Браницкого. Но всякий раз Савве удавалось избежать плена. Савву Цалинского настигнет только 13 апреля 1771 г. команда премьер-майора Нарвского карабинерного полка К.М. Салемана. Тяжело раненный смелый командир конфедератов умрёт на руках собственной матери.
17–18 февраля, когда Суворов в Рахове бился против Саввы, капитан Суздальского полка Алексей Панкратьев с сотней солдат отразил нападение польского отряда в Краснике и несколько часов держался против новых атак. Суворов 18 февраля прискакал в Рахов, при виде суворовского отряда поляки спешно ретировались. С восторгом выслушал Суворов рассказ о подвиге капитана Панкратьева. В нескольких рапортах Веймарну он будет настаивать на награждении отличившегося офицера. Не так давно Панкратьева обошли наградой: «множество младшее его выходили в майоры». И капитан уже подумывал об отставке. Суворов докладывал о нём Веймарну: «По полку рота его всегда была из первых, как её и ныне соблюл. Служит давно, был всегда храброй и достойной человек, и государыня потеряет в нём одного из лучших майоров». Не забыл Суворов и сержанта Степана Долгова-Сабурова, героически проявившего себя в бою при Краснике. На заслуги этого солдата указал капитан Панкратьев.
1 марта Суворов посылает Веймарну очень странное описание плана ближайших действий против конфедератов под Ландскроной и Ченстоховом. Донесение было зашифровано! «Сей план весь положен на образ наступательной, в разсуждении, что нигде оборонительной против Бунтовников, яко пресмыкающихся и насекомых невозможен. Нигде от них, не токмо укрыться, но и оным дорогу пресечь не можно, а между тем порода их умножается, как Лернейская гидра». Действительно, если вести против конфедератов войну осмотрительную, закрепляясь на определённых позициях и отбиваясь от польских отрядов, – на месте каждой отрубленной головы немедленно вырастали новые. Нужно было разбивать и уничтожать противника, и Суворов чувствовал в себе силы на это. Начиналась Краковская операция – новый быстрый поход, в котором Суворов будет действовать против Дюмурье и Пулавского скоростными переходами.
Поляки задумали прервать поход Суворова и дали бой на переправе через реку Дунаец. Суворов писал о той схватке: «С хорошею дракою переправились мы за Дунаец, вброд». Опрокинув поляков на переправе, он последовал вперёд с войсками, сохранившими полную боеспособность. Молниеносная краковская экспедиция Суворова продолжалась. На подходе к городу поляки снова безуспешно атаковали суворовский отряд. В Кракове отряд Суворова был пополнен войсками полковника Древица и подполковника Эбшелвица. Теперь отряд Суворова состоял из 3500 человек. Генерал-майор бросил войска Шепелева и Древица на шанцы под монастырём Тынцом. Шепелев овладел редутом – затем конфедераты выбили из редута русских, но по приказу Суворова Шепелев вторично заставил их отступить. Изобретательный Дюмурье пытался контролировать действия Суворова – был он и в Тынце. Посчитав оборону редутов и монастыря бесперспективной, Дюмурье вместе с конным отрядом ускакал в Ландскрону. Взяв у противника две пушки, Суворов также принял решение перенести бой в Ландскрону и прекратил атаку Тынца.