Геноцид

Калугин Алексей Александрович

Старик смеется, подумал Раф, а между тем, далеко не все из того, что говорит Упаннишшур, противоречит его собственным высказываниям. Однако Виираппан куда как осторожнее в своих выводах.

– А как же плоскоглазые? – насмешливо поинтересовался Феггаттурис. – Они-то не в курсе тех судьбоносных решений, что вы тут принимаете. Вот приплывут ваши плотогоны с гнилой рыбой в Тихую заводь, а плоскоглазые-то и откажутся им уголек отгружать. Что тогда?

– Да ничего особенного, – улыбнулся наивности альбиноса Упаннишшур. – Мы скажем, что так было всегда.

– А…

В

ответ на свой вопрос Феггаттурис рассчитывал услышать все, что угодно, любую глупость, бред, но только не то, что сказал Упаннишшур. Поэтому он не сразу сообразил, как следует прокомментировать слова островитянина.

– А как же без угля?..

– А что такое уголь? – удивленно посмотрел на альбиноса Упаннишшур.

Феггаттурис плотно сжал губы и медленно втянул воздух раздувшимися ноздрями. Он решил, что над ним издеваются. И лучше бы он был прав, подумал Раф.

– Оставь его, Феггаттурис, – подал голос Отциваннур. – Он искренен в своей глупости.

– Отци, – с упреком обратился к Отциваннуру Упаннишшур. – Почему ты так говоришь? Разве ты не житель Квадратного острова? Разве ты не плывешь вместе со всеми по волнам времени? Разве ты хочешь, чтобы начались перемены? Разве… – Упаннишшур улыбнулся. – Я понимаю, что все это патетика, но тем не менее, Отци, ты, как мне казалось, лучше других понимаешь суть проблемы. Ведь если бы ты был не согласен со мной, то не сломал бы свою звучалку. Я ведь видел, Отци, – он погрозил Отциваннуру пальцем, – видел, как она тебе нравится. Я все вижу, дорогой мой Отци. И даже многое из того, что остается незамеченным другими…

– Видишь ли, Упан, – перебил его Отциваннур, лишив тем самым удовольствия красиво завершить прочувствованную речь. – Схема, которой все мы пытались придерживаться, работала до тех пор, пока происходившие вокруг нас перемены можно было не замечать. Но в конце истории нет места убийствам по одной простой причине – они совершенно бессмысленны. Убив плоскоглазого, Таурриммас изменил статус нашего общества, который мы раньше считали заданным однажды и навсегда.

– Ты сильно переоцениваешь значение данного инцидента, – покачал головой Упаннишшур. – Что значит для нас смерть плоскоглазого? Для тебя лично, Отци? – не успев задать вопрос, он тут же сам на него и ответил: – Да ровным счетом ничего! Пройдет два-три дня, и о ней все забудут. Я больше вам скажу – никто бы и не узнал об этом убийстве, если бы этот, – Упаннишшур пальцем ткнул в Феггаттуриса, – не устроил представление на причале. И тогда бы мы с полной уверенностью могли сказать, что на Квадратном острове ничего не происходит!

Феггаттурис посмотрел на Отциваннура, на Виираппана, на Рафа. Взгляд у него был удивленный и немного растерянный, как у человека, который совершенно неожиданно отыскал решение задачи, над которой бился долгое время, считая ее невообразимо сложной, а оказалось, что ответ настолько прост, что в это почти невозможно поверить.

– Они все тут сошли с ума, – почти уверенно заявил Феггаттурис.

– Если бы, – усмехнулся

невесело Отциваннур. – На самом деле Упаннишшур во многом прав. Хотя в это трудно поверить.

– Ну, наконец-то я слышу разумную речь, – довольно улыбнулся Упаннишшур. – Нам осталось сделать всего несколько шагов к полному взаимопониманию.

– Не дождешься, – процедил сквозь зубы Феггаттурис.

– Речь не о тебе, – не глядя, махнул на альбиноса рукой Упаннишшур. – Тебе в любом случае придется убраться с острова. Бери, что тебе нужно, и чтобы после полудня тебя здесь не было.

– Это приказ? – набычился Феггаттурис.

– Всего лишь пожелание, – улыбнулся Упаннишшур. – Но высказанное от имени всех жителей острова. Поверь мне, тебе у нас не понравится.

– Не сомневаюсь, – криво ухмыльнулся Феггаттурис. – Да я и сам тут не останусь.

– А я что вам говорил? – просветленно улыбнулся Упаннишшур трем оставшимся. – Видите, как все замечательно складывается!

– Я тоже сегодня уплыву, – сказал Раф.

– Ты хороший плотогон, Раффаттан, – Упаннишшур по-отечески положил руку Рафу на плечо. – С пониманием ситуации у тебя все в порядке. Вот, рыбку мне вчера закинул. Спасибо. Тебе только нужно научиться выбирать себе верных попутчиков.

Раф искоса глянул на Виираппана и угрюмо наклонил голову.

– Я совсем уплываю… Не вернусь больше.

– Зря ты так… – Упаннишшур прищурился с укоризной. – А впрочем, поступай, как знаешь. Ты, старик, – ткнул он пальцем в Виираппана, – слишком часто к нам тоже не наведывайся. Занудный ты очень, только настроение людям портишь… – Виираппан ничего не ответил – демонстративно отвернулся, давая понять, что считает ниже своего достоинства вступать в бессмысленный спор. – Ну, а ты, Отци? Ты-то тут что делаешь? Почему к себе на плот не идешь?

– Я тоже решил попутешествовать. – Отциваннур поднял руку и пошевелил растопыренными пальцами, должно быть, пытался изобразить мелкую рябь на воде. – Пока на плоту Виираппана. А чуть позже и за своими плотами вернусь.

– Ну-ну, – усмехнулся Упаннишшур. – Путешественники…

Рафу показалось, что сейчас Упаннишшур плюнет на палубу и разотрет плевок ногой. Но Упаннишшур этого не сделал. Он даже говорить больше ничего не стал, просто повернулся и прочь зашагал.

– Надеюсь, я не стану нежеланным гостем на ваших плотах? – спросил Отциваннур у Рафа, поскольку знал, что из Виираппана плотогон никудышный.

– Места достаточно, – ответил Раф.

– Замечательно, – Отциваннур азартно потер ладони. – Тогда я сбегаю к себе на плот, соберу кой-какие вещички и вернусь.

Сказал – и побежал.

– Мне это нравится, – улыбнулся Виираппан. – Дался нам этот остров! В конце концов, можем свой остров собрать, когда Отци три своих плота подгонит. Или построим где-нибудь на отмели хижины на сваях, как у плоскоглазых. Чем плоха мысль?

Старик с вызовом глянул на Рафа, как будто был уверен, что тот непременно станет возражать. Но Раф не собирался это делать.