Геноцид
Шрифт:
В рамках проводившейся макроэкономической политики до ее краха 17 августа 1998 г. оснований для перехода к устойчивому экономическому росту не было. Макроэкономическое равновесие, выражавшегося в подавлении инфляции, нулевом росте и стабилизации обменного курса рубля, было иллюзорным. Как уже говорилось, достигалось это равновесие путем искусственного связывания горячих денег в спекулятивном секторе за счет наращивания «пирамиды» государственного долга. Для его сохранения Центральный банк и правительство вынуждены были гарантировать высокую доходность вложений в «пирамиду» государственного долга, направлять на эти цели большую часть денежной эмиссии и треть всех расходов федерального бюджета. Поддерживая таким образом высокую доходность спекулятивных операций (не ниже 20% годовых в реальном выражении) на фоне снижающейся рентабельности (до 5–7% и ниже) и сохраняющейся
Как и прогнозировалось во многих исследованиях и статьях российских ученых, 17 августа 1998 г. произошло крушение этого «дурного» равновесия, сопровождавшееся одновременным банкротством государства по внутреннему долгу и неуправляемой девальвацией рубля. Фактически банкротство государства по внутренним обязательствам наступило намного раньше, но скрывалось лихорадочным привлечением новых внешних займов и перераспределением бюджета в пользу обслуживания госдолга. Его реальными проявлениями стали многомесячные невыплаты зарплаты, неоплата оборонного заказа и невыполнение других обязательств правительства перед населением и отечественными производителями.
Дальнейшее выживание страны в условиях банкротства государства могло быть обеспечено в двух вариантах: через новые внешние займы или за счет мобилизации внутренних резервов. Правительство и Центральный банк, столкнувшись с угрозой явного банкротства еще весной 1998 г., вначале двинулись по первому варианту, чреватому утратой государственного суверенитета и демонтажем системы национальной безопасности. Однако объем средств, которые нужно было привлечь для удержания финансовой ситуации под контролем составляет в расчете до 2000г. не менее 40 млрд. долл. Поэтому те займы, которые решено было выделить России (12,8 млрд. долл. плюс обещания провести конверсию краткосрочных рублевых бумаг в долгосрочные долларовые на 4 млрд. долл.), рынок не успокоили – наоборот, спекулянты использовали трехнедельную стабилизационную паузу, чтобы вывезти капитал, на что, в сущности, и был потрачен весь предоставленный МВФ первый кредит в 4,8 млрд. долл.
Второй вариант, предложенный Советом Федерации (Постановление СФ от 10.07.98 N 313), исходил из необходимости коренного изменения экономической политики с целью обеспечения подъема инвестиций и оживления производства. Этот вариант включает систему мер по мобилизации неналоговых доходов бюджета за счет прибыли Центрального банка, экспорта газа, импорта и оборота алкоголя, а также существенное ужесточение валютного контроля и реструктуризацию пирамиды ГКО-ОФЗ. Правительство и Центральный банк, не добившись успеха по первому варианту, после краха 17 августа 1998 г. использовали некоторые элементы второго: провели реструктуризацию ГКО, девальвацию рубля, ввели дополнительные ограничения на вывоз капитала. Однако это половинчатые и запоздалые меры, проведенные к тому же после крупномасштабной дезинформации общественности в весьма циничной форме, уже не могли дать желаемого эффекта. На Западе эти меры были восприняты как фактическое банкротство российской финансовой системы и начало неуправляемой девальвации рубля. В России они спровоцировали панику.
В целом же, они повлекли резкое усиление оттока капитала через многочисленные остающиеся ниши; прежде всего – в наличный доллар, что подстегивает дальнейшее обесценение рубля. Кроме того, принятые меры кардинально ухудшили ликвидность всей финансовой системы, заморозив активы банков, страховых компаний, пенсионных фондов и других компаний, связанных в пирамиде ГКО. При отсутствии каких-либо компенсирующих мер это привело к обострению платежного кризиса, включая рост задолженности по зарплате, и ухудшению финансового положения производственной сферы, что означает дальнейшую демонетизацию экономики с сопутствующим ей снижением инвестиционной и производственной активности. В силу своей половинчатости и некомплектности принятые меры лишь усугубили кризисную ситуацию всплеском паники и недоверия, надолго подорвали кредитный рейтинг России.
Они сделали продвижение по первому пути намного более дорогостоящим. Потеря времени и возникшая паника ухудшили эффективность
5. Выбор сделан?
После финансового банкротства государства в августе 1998 г. наступил критический момент выбора сценария дальнейшего развития страны. Подобные сценарии последовательно предлагались быстро сменявшими друг друга правительствами Кириенко и Черномырдина, но были отвергнуты парламентом и обществом. Хотя программы Кириенко и Черномырдина не были реализованы, они представляют несомненный интерес как два варианта экономической капитуляции страны.
Прежде всего, следует отметить, что в соответствии с прежней генеральной линией экономической политики антикризисная программа правительства Кириенко страдала отсутствием системного подхода, в ней делался упор почти исключительно на решение проблем бюджетно-финансового сектора. Задачи оживления производства в правительственной программе находили отражение лишь косвенно, с точки зрения их влияния на финансовую систему. Но даже в области финансовой политики были пропущены целые крупные блоки проблем и мер, причем такие, в которых кроются огромные резервы для улучшения финансовой ситуации.
Так, в программе отсутствовали конкретные меры по корректировке денежно-кредитной политики, говорилось лишь, что и впредь обеспечение стабильности национальной валюты, сохранения объявленой совместно с Центральным банком России валютной политики остается в числе его приоритетных задач. На фоне острейшего кризиса платежного баланса в программе практически ничего не было сказано о валютном регулировании и контроле. Меры по мобилизации бюджетных доходов в правительственной антикризисной программе были ориентированы в основном на решение технических проблем в рамках существующей системы формирования налоговых доходов. Масштаб их был явно недостаточен для преодоления бюджетного кризиса. Если антикризисный план мобилизации доходов должен был принести федеральному бюджету не более 10 млрд. руб., то сокращение расходов составило бы более 40 млрд. руб. в расчете на год. В действительности, судя по заявлению в адрес МВФ, истинные намерения правительства состояли в сокращении бюджетных расходов на 60 млрд. руб. При этом не предлагалось действенных мер по выходу из долгового кризиса, который наряду с ухудшающимся финансовым положением производственных предприятий является главной причиной закритического состояния федерального бюджета.
В первой части книги показано, что дальнейшее сокращение государственных расходов чревато саморазрушением государства и его социальной сферы. Если в 1993 г. расходы консолидированного бюджета достигали 50,8% ВВП, то в 1997 г. они снизились до 30,1%, а в I квартале 1998 г. – до 25,4% при одновременном сокращении за это время валового внутреннего продукта на треть. Между тем в странах с развитой рыночной экономикой доля государственных расходов в среднем составляет 40–50% ВВП. Новые параметры бюджетной политики, утвержденные в рамках «антикризисной программы», устанавливали уровень непроцентных расходов федерального бюджета в 10% ВВП, что более чем вдвое ниже стандартов развитых стран и соответствует уровню слаборазвитых стран Африки. Делалось это ради мобилизации более 5% ВВП (или 1/3) бюджетных расходов на обслуживание государственного долга, что, впрочем не останавливало его дальнейшего роста.