Геном (Сборник)
Шрифт:
– Это я…
Радуга посветлела, каждый цвет спектра стал болезненно-четким, ярким. Шесть цветов, которые в общем-то и видят в радуге натуралы, превратились в семь, придуманных учеными. А потом расслоились на бирюзовые полосы и морковные нити, багряные прожилки и канареечные пояса, серые тени и песочные волокна.
– Прими меня…
Теплая ладонь. Шелест листвы. Солнечный свет. Материнские объятия. Морская волна. Ласковый ветер. Сладость и покой. Замирающая страсть. Пьянящая легкость. Щенячий восторг. Расслабленность и отдых. Сдержанная гордость.
Этого не испытать никому из обычных людей. Все сразу. Все радости жизни, все собранное по крупинкам счастье. Алекс,
Это было что-то новое. Он даже не подозревал, как велика была его гордость и радость, когда он спасал Ким. Но память живет своими законами – и теперь с ним навсегда останется эта ночь и сдержанный восторг человека, совершившего доброе дело…
Что-то кольнуло Алекса. Почти неощутимо – мгновенно смываясь волной теплого радужного света. И все-таки кольнуло, перед тем как исчезнуть…
Перед тем как он стал кораблем.
И экипаж стал частью его самого.
Алекс послал приказ – не раздумывая, не оформляя его словами, и белая молния разгорелась, подавая энергию, а изумрудная спираль подняла «Зеркало» с бетонных плит, втянула опоры, в последний раз протестировала оборудование. Голубой свет раскрылся веером, открывая перед ним сотни взлетных траекторий. Белый вихрь и красное пламя – его сжатые в кулаки руки напряглись, готовые начать бой – один на один со всем Ртутным Донцем, со всем миром…
Теперь, когда Алекс слился с кораблем, все они стали единым целым, объединенным его волей.
Как оно и должно было быть.
Алекс встал с ложемента, потянулся. Все вокруг еще казалось неправильным, ненастоящим. Слишком маленькая рубка – после бескрайнего пространства. Выбирающийся из креплений второй пилот – вместо изумрудной спирали. Колотящееся сердце вместо беззвучного потока энергии.
– Семь минут и тринадцать с половиной секунд, – пробормотал Ханг, опуская ноги на пол. – Вы считаете, для первой тренировки достаточно, капитан?
– Вполне.
Алекс чувствовал, как изменился его тон, но поделать ничего не мог. Да и зачем? Теперь он стал настоящим капитаном.
В этом и был смысл всей тренировки – ощутить каждого члена экипажа и вложить в их сознание свой образ. В этом, а никак не в слаженности действий, которая приходила неизбежно.
– Капитан?
Он
– Вам интересно, как вы выглядите со стороны?
Алекс подумал секунду и кивнул:
– Да.
– Белая звезда. Такая яркая, что трудно смотреть… даже там. Крошечная белая звезда. Когда вы слились с кораблем – радуга будто взорвалась изнутри.
– Красиво? – уточнил Алекс.
Моррисон помедлил с ответом.
– Не знаю. Эффектно, ярко… красиво, пожалуй.
Но убежденности в его словах не было.
– Благодарю вас, Ханг. Вы прекрасно пилотируете. Я думаю, мы станем делить полетное время поровну.
Вот теперь второй пилот растерялся.
– Капитан?
– Вы согласны?
– Да, черт возьми! – Ханг встал. – Но почему?
– Потому, что вы хороший пилот, – сказал Алекс. Он не видел Беса, но знал, что чертенок на плече ехидно улыбается.
Пилотаж – это высшее наслаждение пилота. Слиться воедино с кораблем, стать металлической птицей, парящей между звезд, что может быть лучше?
Только одно – быть капитаном корабля. И вот этой маленькой тайны Моррисон не знал. Он был лишь пилотом – как недавно сам Алекс.
– Спасибо, капитан. – Голос Ханга дрогнул. – Черт… я не ожидал.
– Все в порядке, Ханг. – Алекс вышел из рубки, остановился, вглядываясь в длинный коридор. Вот вынырнул из своей каморки в торце корабля энергетик, отсалютовал взмахом руки, помедлил – и нырнул обратно, к своим ненаглядным глюоновым потокам. В оценке своих действий он словно бы и не нуждался. Вот синхронно вынырнули из узких проходов, ведущих к боевым постам, Джанет и Ким. С хохотом хлопнули друг друга по ладоням, обнялись – и только потом повернулись к Алексу. Он улыбнулся в ответ. Космос почему-то увеличивает в женщинах тягу к однополой любви, и Алекс мог бы приревновать… испытывай он к Ким чувство большее, чем симпатию. Ревность – лишь производная от той базовой функции, которая ему недоступна.
Потом открылась дверь рядом с рубкой, и Генералов вышел в коридор. По-прежнему в скафандре, лишь гермошлем свернут.
– Хорошо, – сказал Алекс. – Действительно хорошо.
Пак ухмыльнулся. Легкое напряжение исчезло из его взгляда.
– Трасса к Дориану была замечательна, – искренне сказал Алекс. – Никогда не собирался туда наведаться, но маршрут был замечателен. Я зря сомневался в ваших способностях.
Навигатор млел, словно юная девушка, услышавшая свой первый комплимент. Алекс сообразил, что в какой-то мере аналогия верна, и торопливо продолжил, уже более официальным тоном:
– Но вот трасса к Зодиаку, которую вы прокладывали днем, далека от оптимума.
– Позвольте, капитан! – вскинулся Пак. – Оптимальная трасса потребовала бы использования туннеля в системе Моника-3.
– Да. И что?
– Этот район не рекомендован к посещению малыми кораблями, капитан.
– Но не запрещен?
– Нет. Но любой пилот предпочтет обойти ритуальную зону Брауни.
– Пак, запомните, я – не любой пилот.
– И я не любой, – вставил появившийся за его спиной Моррисон. – Мне доводилось пользоваться туннелями Моники-3.
– Как впечатления? – полюбопытствовал Пак.
– Тягостные. Но это касается только пилотов.
– Откуда у спецов такая тяга к самоубийству… – пробормотал Пак.
– Вы что-то сказали, навигатор? – спросил Алекс.
– Нет, капитан. Я учел ваши замечания. В следующий раз я буду исходить из максимальной целесообразности маршрута, а не из его безопасности. Честь имею.
Он повернулся и скрылся в своей рубке. Дверь захлопнулась.
– Ну вот, мы его обидели… – вполголоса сказал Моррисон.