Генрих IV
Шрифт:
Большую часть времени он бегал по скалам, босоногий и без шапки, также по особому указанию деда. Именно так превратился он в неутомимого ходока. Д'Обинье рассказывал, как Генрих, заморив в походах людей и лошадей, доведя их до последней потери сил, вдруг приказывал музыкантам играть, но плясать мог только он один.
Из общения с другими детьми он сохранил привычку разговаривать с людьми любого сорта. Чтобы поболтать, первый встречный был ему хорош, так же как первая встречная годилась ему в подружки. В конце концов он стал наигасконнейшим гасконцем и не разгасконивался
Его дед позволил, чтобы внука научили писать, но запретил, чтобы его заставляли это делать. И, несомненно, благодаря именно этой рекомендации он стал таким очаровательным писателем.
Достучаться до его сердца было предельно просто. Это составляло суть его характера и делало его бесконечно наивным. Его рука всегда была готова протянуться к кошельку и слеза скатиться из глаз. Только кошелек был пуст. Что же до глаз, то он плакал столько, сколько хотели окружающие.
Антуан Бурбон и Жанна д'Альбре, явившись ко двору Франции, привезли туда и юного Генриха. Это был тогда толстый добрый мальчишка пяти лет, с лицом свежим, смышленым и открытым.
— Хотите вы быть моим сыном? — спросил его король Генрих II.
Ребенок тряхнул головой и указал на Антуана Бурбона.
— Вот мой отец! — сказал он по-беарнски.
— Ну хорошо. А хотите вы быть моим зятем?
— Посмотрим девчонку, — ответило дитя.
Пригласили маленькую Маргариту, которой было тогда шесть или семь лет.
— Хорошо, пойдет, — сказал он.
И с этого момента свадьба была решена.
Скажем, что прежде всего Генрих Беарнский был самец. Больше чем самец — сатир. Взгляните на его профиль. Ему недостает только заостренных ушей. И если ноги у него не козлиные, то по крайней мере козлиный аромат.
Вскоре Антуан Бурбон был убит при осаде Руана. Жанна д'Альбре вернулась в Беарн. Но от нее потребовали оставить сына при французском дворе.
Он там остался под руководством гувернера Ла Гошери. Этот смелый, достойный дворянин употребил все возможные средства, чтобы вложить в голову своего ученика понятие о чести и бесчестии. Однажды, после чтения истории Кориолана и Камилла, он спросил у Генриха, кого из этих героев он бы предпочел. Мальчик воскликнул:
— О первом мне не говорите, это дурной человек.
— А второй?
— О, второй совсем другое дело. Я люблю его всем сердцем. И если бы он был жив сейчас, я бросился бы ему на шею и сказал ему: «Мой генерал, вы славный и честный человек, и Кориолан недостоин быть вашим адъютантом. Вместо того чтобы хранить, как он, досаду на него и изгнать его, вы явились ему на помощь. Все мое желание — научиться искусству полководца под вашим началом. Примите меня в число ваших солдат. Я мал, и у меня еще мало сил. Но я человек сердца и чести и хочу походить на вас».
— Но, — сказал ему учитель, — вы должны по достоинству оценивать тех, кто поднял оружие против своей страны.
— И почему это? — живо спросил мальчик.
— Да просто потому, что и в вашей семье мог бы найтись человек, совершивший подобное преступление.
— Это невозможно, я вам поверю во всем, но никогда — в этом.
—
— Какая история?
— История коннетабля Бурбона.
И он прочитал ему историю коннетабля.
— А! — воскликнул мальчик, который слушал это чтение, краснея, бледнея, вставая, расхаживая по комнате и даже плача. — А! Я никогда бы не поверил, что Бурбон способен на подобную трусость. И я вычеркиваю его из своей родни.
И сейчас же, схватив перо и чернила, он бросился вымарывать коннетабля Бурбона из семейного генеалогического древа.
— Хорошо!.. Теперь, — сказал Ла Гошери, — в вашем семейном древе появился пропуск. Кого же вы поставите на это место?
Мальчик на несколько секунд задумался.
— О, я прекрасно знаю, кого туда вставить.
И он написал на месте слов «коннетабль Бурбон» «кавалер Байярд».
Наставник захлопал в ладоши, и начиная с этого момента коннетабль Бурбон оказался вычеркнутым из генеалогического древа Генриха IV.
В двенадцать лет ребенок был помещен в школу офицера по имени де Кост, на которого была возложена обязанность воспитать солдат из нескольких дворян. Это занятие, каким бы грубым оно ни было, нравилось Генриху гораздо больше того, которым он занимался с Ла Гошери. Носить кирасу, упражняться с мушкетом, плавать, пользоваться всеми видами оружия — все это было страшно притягательно для беарнского крестьянина, который ребенком носился по скалам Коарраса с обнаженной головой и ногами; ему это было приятнее, чем изучать Вергилия, переводить Горация, заниматься алгеброй и зубрить математику.
В конце года, проведенного среди молодых людей, которых называли волонтерами, де Кост нашел, что его новый ученик добился больших успехов, и назначил его своим лейтенантом.
К этому времени турки попытались овладеть Мальтой, и Франция отправила корабли для помощи рыцарям. Генрих, которому не было в то время и четырнадцати лет, пытался присоединиться к этой экспедиции, но его кузен, король Карл IX, ответил ему решительным отказом.
Среди этих событий Ла Гошери, наставник молодого человека, скончался. Жанна д'Альбре, которая увидела в этой смерти возможность оторвать своего сына от французского двора, явилась туда за ним. Это была борьба против короля и Екатерины Медичи, которым астролог предсказал, что дом Валуа угаснет из-за отсутствия наследников мужского пола и что сменит их Бурбон. Они не желали терять из виду будущего короля Наварры. Но в конце концов мать победила и с радостью вернулась в Беарн со своим сыном.
Возвращение юного принца в его королевство превратилось в праздник. Со всех концов государства явились к нему депутации, звучали всевозможные наречия, приносились самые разнообразные дары. Среди этих депутаций, бесед и подарков он принял посольство крестьян из окрестностей Коарраса. Они поднесли ему сыры. Один из избранников, который должен был произнести приветственную речь, в момент ее произнесения имел несчастье взглянуть на юного принца и в растерянности не нашел сказать ничего лучшего, как: