Генрик Сенкевич. Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
Завидев дымок, Бася сперва решила немедленно ехать туда и, найдя там хутор или шалаш, а может, всего-навсего костер, отогреться у огня, поесть. Но тут же она подумала, что в этой стороне предпочтительней было бы, пожалуй, встретиться с волчьей стаей, нежели с людьми; люди здесь были более дикие и жестокие, чем звери. Нет, лучше поскорей миновать это становище, сулящее только смерть.
На самом краю бора заприметила Бася стожок сена и, не раздумывая долго, остановилась покормить лошадей. Они жадно накинулись на еду, по уши погрузив головы в стог и вырывая оттуда большие пучки. Разумеется, лошадям очень мешали удила, но Бася не хотела их
У стога, однако, она провела без малого час, так что кони насытились, и сама она подкрепилась семечками. Тронувшись далее и миновав несколько верст, она вдруг увидела перед собою двух мужиков с вязанками хвороста на спине.
Один был человек не старый и не молодой, лицо, изрытое оспой, глаза раскосые — безобразный, страшный, с жестоким, звериным обличьем; другой, подросток, был слабоумный. Это сразу замечалось по его глуповатой ухмылке и неосмысленному взгляду.
При виде всадника и лошадей оба они побросали хворост на землю, порядком, как видно, струхнувши. Но встреча была столь неожиданной и стояли они так близко, что бежать им было уже невозможно.
— Богу слава! — молвила Бася.
— На вiки вiкiв.
— Как хутор называется?
— А чего ему называться. От, хата!
— А далеко ли до Могилева?
— Мы не знаем…
Тут старик стал пристально всматриваться в Басю. Одежда на ней была мужская, он принял ее за подростка, и страх на его лице мгновенно уступил место наглости и жестокости.
— А що ж ви такий молоденький, пан лицар?
— А тобi що?
— И сами едете? — проговорил мужик, делая шаг вперед.
— Войско за мною идет.
Тот остановился, оглядел большую поляну и сказал:
— Неправда. Никого нету.
И шагнул еще ближе; раскосые глаза мрачно сверкнули, сложив губы, он стал зазывно кричать перепелкой — очевидно, то был условный знак.
Все это показалось Басе столь зловещим, что она без колебаний уставила пистолет прямо ему в грудь.
— Молчи, не то убью!
Мужик замолк и тотчас же пал перед нею ниц. Слабоумный подросток последовал его примеру, но со страху еще и волком завыл. Быть может, когда-то он и ума решился с перепугу, ибо в вое его слышался неописуемый ужас.
Бася припустила коней и стрелой понеслась вперед. Хорошо еще, лес был голый и редкий. Вскорости засветлела еще одна поляна, узкая и очень длинная. Кони, подкрепившись у стога, набрались сил и мчались вихрем.
«Доберутся до дому, сядут на коней — и за мною, в погоню», — думала Бася.
Утешало ее лишь то, что кони шли резво да от места, где она встретила людей, до хутора весьма далеко было.
«Прежде, нежели они до хаты дойдут и коней выведут, я, если так гнать, на милю от них уйду, а то и на две».
Так оно и вышло. Но спустя несколько часов, когда Бася, убедившись, что никто ее не преследует, замедлила бег, сердце ее заполонил страх, слезы против воли навернулись на глаза, так была она подавлена.
Встреча эта воочию показала ей, что за люди живут в этих краях и чего можно от них ожидать. Правда, в том не было для нее неожиданности. Из собственного опыта и из хрептевских рассказов она знала, что былые мирные жители либо покинули пустынные эти места, либо война поглотила их; те же, кто остались здесь, жили в постоянном страхе перед войною, среди бесконечной усобицы и татарских
«Неоткуда помощи ждать, единственно от бога, — думала она, — только бы никого больше не встретить».
А потом стала размышлять: с какой стати мужик подражал перепелке? Не иначе поблизости находились люди, и он вознамерился кликнуть их. Не в разбойничий ли стан она попала? Быть может, изгнанные из прибрежных яров разбойники укрылись в лесной глуши, где соседство бескрайних степей обеспечивало большую безопасность и при необходимости облегчало бегство?
«А что, если несколько их встретится, а то и более десятка? — раздумывала Бася. — Мушкет одного сразит, два пистолета — еще двух, сабля — ну пусть еще двух, а если их больше окажется, страшная смерть меня ожидает».
И как прежде среди пугающей ночи молила она, чтобы поскорее пришел день, так теперь с тоской ожидала сумерек, которые укрыли бы ее от злых глаз.
Дважды еще во время безостановочной скачки случалось ей проезжать вблизи от жилья. Как-то увидела она на краю высокой равнины с дюжину хат. Может, там жили вовсе не разбойники, но она предпочла миновать хаты на полном скаку, зная, что и поселяне немногим лучше разбойников; в другой раз до ушей ее донесся звук топора, бьющего по дереву.
Желанная ночь опустилась наконец на землю. Бася так устала, что, очутившись в голой безлесной степи, сказала себе: «Тут об дерево не разобьешься, посплю-ка я, пусть даже и замерзну».
Когда она уже смыкала веки, ей почудилось, будто там, вдалеке, на белом снегу, движутся в разных направлениях какие-то черные точки. На мгновение она пересилила сон и бормотнула: «Верно, волки!»
Но не проехала и нескольких десятков шагов, как точки эти исчезли, и она тотчас же заснула, да так крепко, что проснулась, только заслышав под собою ржание бахмата.
Бася огляделась вокруг: она была на лесной опушке и проснулась как раз вовремя, иначе могла бы разбиться о дерево.
И тут заметила, что другого коня нету рядом.
— Что случилось? — испуганно вскрикнула она.
А случилась вещь самая что ни есть простая: Бася привязала, правда, поводья скакуна к луке своего седла, но окоченевшие пальцы плохо ее слушались, и она не сумела потуже затянуть узел; поводья расслабились, потом и вовсе развязались, и утомленная лошадь отстала, чтобы поискать корм под снегом или прилечь.
На счастье, пистолет у Баси был не в кобуре, а за поясом; рог с порохом и мешочек с семенами тоже были при ней. В конце концов, беда не велика: бахмат Азьи если и уступал ее скакуну в скорости, зато несомненно был выносливее в беге, лучше переносил холод. Но Басе стало жаль любимого своего скакуна, и она тут же решила отыскать его.