Генштаб без тайн (Книга 1)
Шрифт:
И тогда Евгений Иванович то ли в шутку, то ли всерьез предложил Георгию Григорьевичу подумать о должности первого заместителя министра обороны... Узбекистана.
Был бы кто-нибудь другой в тот момент на проводе, Кондратьев наверняка ответил бы ему так, что надолго перегорели бы предохранители на линии связи между Арбатом и Ташкентом... Но Кондратьев совершил в некотором роде подвиг, не дав волю своему умению в подобных случаях выражать чувства в той ненормативно-экспрессивной форме, о которой давно ходили легенды везде, где он служил. Но тогда
После этих слов надежда на хорошее назначение мигом испарилась.
А вскоре случилась и другая неприятность.
Кондратьеву позвонил из Алма-Аты тот самый командарм Рябцев и отрапортовал:
– Товарищ командующий, я вам больше не подчиняюсь!
– А кому же ты подчиняешься?!
– еле сдерживая себя, спросил у него Кондратьев суровым хриплым голосом, который в минуты его высшего генеральского негодования напоминал грозно-скрипучие звуки рвущегося листового железа.
Рябцев ответил:
– Я подчиняюсь Президенту - Верховному Главнокомандующему Вооруженными силами суверенного и независимого Казахстана!
Связь оборвалась...
Вскоре пришло известие, что генерал Рябцев стал заместителем министра обороны Казахстана.
Такая же должность ждала и генерал-полковника Кондратьева в России. И ставший министром обороны его бывший подчиненный по 40-й армии генерал Павел Грачев, и начальник Генштаба генерал Виктор Дубынин при подборе кадров часто отдавали предпочтение испытанным в боях "афганцам"...
Весной 1992 года Кондратьев получил из Генштаба шифровку о расформировании штаба Туркестанского военного округа. Служить в Ташкенте ему оставалось несколько месяцев. Пришла пора прощаться с гарнизонами. В одном из них стояла артиллерийская дивизия. Вооружение новое. Его отдавать Алма-Ате Кондратьеву больше всего не хотелось. Ездил вокруг да около, как волк на богатую овчарню поглядывал на новенькие самоходные артиллерийские установки, прикидывал, замышлял...
Потом прибыл в штаб дивизии и приказал командиру срочно готовить сотню машин к учениям. Комдив был человеком сообразительным. До России - рукой подать. Командующий войсками Приволжско-Уральского военного округа (позже Приволжского.
– В.Б.) генерал-полковник Анатолий Сергеев был уже предупрежден...
В Генштабе в те дни только три-четыре высших генерала и с полдюжины полковников центрального аппарата МО знали, что задумал Кондратьев. Для благозвучности меж собой они тайком говорили о "передислокации дивизии". И лишь позже в кабинете начальника Генштаба генерала Дубынина я услышал фразу "коктейль" юмора и гордости: "Кондратьев спер дивизию"...
Колонна рванула на север спозаранку. Казахи бросились вдогонку - поздно. Стальные гусеницы боевых машин вместо казахского песка уже весело жрали русскую глину...
А генерал Рябцев недолго пробыл заместителем министра обороны Казахстана.
...Кондратьев курит, жмурится от сигаретного дыма, вьедающегося в грустные глаза. Мне понятно, что вспоминать о бывшем своем подчиненном генералу неприятно. Вдруг мелькнула и погасла в его печальных глазах загадочная искринка. Вижу - что-то недоговаривает. И потому продолжаю лезть генералу в душу:
– Вы с Рябцевым встречались после 92-го?
– Нет. Он звонил мне, когда я был уже замом Грачева. Раскаивался, просился на любую должность... Я ему ответил, что должности нет. Точнее, для таких нет.
Потом до Арбата доползли слухи, что после увольнения бывший командарм и заместитель министра обороны Рябцев стал заниматься перепродажей подержанных машин.
Его бизнес складывался намного удачливее, чем генеральская карьера...
ВРАЖДА
...В том, 1992, году многих вчерашних однополчан, вместе много послуживших и повоевавших, как говаривал генерал Лебедь, - "за Советскую власть в Афганистане", судьба разводила под боевые знамена республиканских армий.
Еще не сменившие некогда выданных им в одних и тех же советских военных штабах удостоверений личности офицеров и личных номеров с выдавленной на овальной металлической бляшке надписью "Вооруженные силы СССР", они все чаще начинали направлять оружие друг на друга.
С окраин вчерашней Империи стекались в Генштаб мрачные вести: армянские гвардейцы взяли в заложники командующего нашей армией... Азербайджанский капитан арестовал нашего генерал-майора, заместителя начальника управления боевой подготовки штаба ЗакВО... Приднестровские солдаты взяли в плен группу молдавских офицеров...
Ничто с такой жутковатой драматичностью не способно закручивать сценарии судеб военных людей, как политика, разъединяющая их.
Черный и соленый хлеб пришлось есть и генералу Кондратьеву. Его не миловала военная жизнь еще с тех времен, когда замерзал в забайкальских дырах, жевал со своими войсками на колючих ветрах полигонов снежок вперемешку с песком... Потом была долгая и кровавая "ошибочная" афганская война, "похороны" ТуркВО, и опять война - московская, в октябре 93-го. Когда зашел разговор о ней, у генерала, словно во время острого приступа зубной боли, стало хмурым лицо:
– Давай не вспоминать об этом...
Летом 94-го, будто в насмешку, злодейка-судьба голосом министра обороны Грачева приказала Кондратьеву ринуться в самое пекло бесконечного грузино-абхазского конфликта. Тогда ему в очередной раз было велено встать посреди люто завраждовавших братьев. Почти шесть тысяч беженцев, подталкиваемых в спину грузинскими вооруженными отрядами, изготовились переходить пограничную реку, чтобы возвратиться в Абхазию. Абхазы противились этому: они считали, что вместе с беженцами в их республику проберутся грузинские диверсанты.