Гентианский холм

Гоудж Элизабет

— С тех самых пор, когда была построена эта часовня, ваш край не знал такого дикого шторма.

Они вместе спустились к берегу. На них обрушилась мощь бури, но Розалинда твердо стояла на месте, не поддаваясь ни ураганному ветру, ни страшному ливню, хлеставшему, словно сотней плеток, по ее телу. Она первая увидела силуэт корабля, которого с бешеной скоростью несло на скалы. Точно также три века назад Торрские монахи смотрели на другой терпящий бедствие корабль…

Розалинда вытащила из воды своего возлюбленного, которого море выбросило почти к самым ее ногам. Они со стариком отнесли юношу в ближайший дом, и Розалинда ухаживала за ним, пока не поставила

на ноги. Наутро шторм закончился. Выглянув через открытую дверь, Розалинда вновь увидела старика. Оставив на минутку любимого, она вышла проститься с ним, и седовласый старец сказал ей, что до тех пор, пока стоит эта часовня, Господь будет протягивать руку помощи всем, кто приходит в нее молиться. Затем он благословил ее и ушел.

Ни девушка, ни ее любимый больше никогда не видели его. Но они помнили о нем, и часовня до самой смерти была для них святым местом.

Доктор рассказывал легенду об отшельнике с большим пафосом, потому что любил ее. Ему вообще нравились предания этого края. Когда он закончил, Стелла тут же обрушилась на него с вопросами. А где именно жила Розалинда, когда была девочкой? Как звали ее любимого? Куда он ездил за море? Где они стали жить после того, как поженились? Чем занимались?

Доктор ответил, что не знает, а выдумывать не хочет. Возможно, в один прекрасный день Стелла сама до всего дознается.

Захария на протяжении рассказа несколько раз улыбался, чувствуя, что доктор завел повествование лишь для того, чтобы успокоить и немного развлечь Стеллу. Но один вопрос он все же задал и вполне серьезно. И доктор так же серьезно на него ответил:

— А тот юноша… Он нашел жизненную мудрость, в поисках которой уплыл за море?

— Да, он нашел ее.

4

На следующий день, в субботу 24 ноября, ветер переменился и заметно посвежел. Все произошло именно так, как и предсказывал Том Пирс. Ветер нагнал на небо тучи, и стало совсем темно, когда доктор вернулся со своего ежедневного обхода больных. Они с Захарией сели за стол ужинать позже обычного.

Том Пирс сообщил о том, что после пяти часов адмирал скомандовал своему флоту уходить из залива. Откуда он мог узнать об этом, неизвестно. Но он всегда все знал. Новости передавались по «народному телеграфу» с потрясающей скоростью. А ведь дело-то касалось не чего-нибудь, а флота! Уж тут Том Пирс мог учуять любую перемену за милю, а то и больше.

— Нелегко будет выбраться из залива в такую темноту, сэр, — сказал он доктору. — Идет плохая погода. Лучше бы подождали до утра.

Доктор глянул в окно, за которым была непроницаемая чернота. На улице завывал поднимающийся ветер.

— Адмиралу Корнваллису виднее, — медленно проговорил он.

— Оно конечно, — с сомнением в голосе сказал Том Пирс, хмыкнул и стал разливать по бокалам красное вино.

После еды доктор и Захария перешли в кабинет, сели поближе к камину и стали читать. Через некоторое время раздался пушечный выстрел. Доктор оторвался от книги и прислушался. Второй выстрел.

Все ясно. Это могло означать только одно — какой-то корабль попал в беду. В дверях кабинета показалась голова Тома Пирса.

— Запрягать Эскулапа, сэр? — коротко спросил он.

Доктор кивнул, дочитал до конца абзац, закрыл книгу и взялся за саквояж.

— Едем, Захария, — полувопросительно проговорил он.

Захария кивнул и поднялся со стула.

Завернувшись в толстые пальто, все трое запрыгнули в бричку и помчались в завывающую от ветра тьму. То и дело налетали порывы дождя, каплями хлеставшие

по лицам. Темнота не тормозила путников, так как Эскулапу до последней выбоины была известна тут каждая дорога. Они на минутку остановились перед коптильной, откуда на дорогу долетали блики от горевшего камина. Двери были распахнуты настежь, и в проеме стояла грузная фигура хозяина. Он окликнул доктора, и доктор остановил бричку.

— Возьмите меня с собой, доктор, а? — крикнул Джордж Спратт.

— Тогда поторапливайтесь, Джордж, — ответил доктор.

Джордж тут же выбежал из дома и взгромоздился в бричку. От него здорово несло пивом.

Они вновь тронулись с места, бричка понеслась по крутому холму, опасно виляя из стороны в сторону. Гул моря постепенно становился все громче.

— «Почтенного», которым командует капитан Хантер, бросило на скалы рифа Пэйнтон Ледж, — буркнул Джордж. — Никогда еще в шторм не обходилось без потери хотя бы одного корабля. Торби требует свою жертву. Всегда.

Захария задумался над словами Джорджа Спратта. Ему тут же вспомнился вчерашний рассказ доктора. Может быть, Торби — не обычный залив? Может, в этом подводном лесу скрывается какой-то демон, требующий жертвоприношений?

Залив Торби называли в округе подводным лесом потому, что иногда в рыбачьих сетях обнаруживали оленьи рога.

— Узнали уже конкретно что-нибудь, Джордж? — спросил доктор.

Джорджу, разумеется, уже все было известно. Когда на «Почтенном» укрепляли поднятый якорь, один моряк свалился с него в воду. Капитан тут же приказал спустить спасательную шлюпку, но одна из цепей оборвалась. Шлюпка перевернулась, и один гардемарин и двое матросов тут же захлебнулись… (Захария содрогнулся, подумав о том несчастном юноше-гардемарине)… На воду спустили вторую шлюпку, которая выловила того матроса, который упал с якоря. Но тем временем остальные корабли, выходящие из залива, уже повернули на другой галс. «Почтенный» потерял свое место в строю, и чтобы избежать столкновения, вынужден был подойти ближе к берегу. Тут корабль накрыла мощная волна, которая и швырнула его на скалы Пейнтона Ледж. Флот уже вышел из залива. С «Почтенного» непрерывно палят из пушек, но, похоже, на других кораблях этого уже не слышно.

Деревня Пэйнтон была пуста, так как все жители сбежались на берег к месту катастрофы. Путники оставили бричку и Эскулапа на постоялом дворе, где сидел в то время только один хромой конюх, а сами бросились на берег, борясь с ветром и дождем. Повсюду горели фонари и штормовые лампы, которые хорошо освещали берег и место крушения.

Зрелище было чудовищным. Захарии почудилось, что он заглянул в ад. Берег был запружен бегавшими людьми. То и дело из тьмы появлялось чье-то искаженное красное лицо. Все что-то кричали, кто-то ругался. Волны яростно обрушивались на берег. В лучах света от штормовых фонарей были видны сонмы брызг. Ветер был настолько шумный, что заглушал своим воем и голоса, и звуки пушечных выстрелов с разбитого корабля.

В неровном свете фонарей нелегко было разглядеть силуэт обреченного корабля, зажатого меж острых скал. Из-за крушения в борту судна образовалась страшная пробоина, в которую теперь свободно врывались волны. Когда Захария увидел эту ужасающую дыру и подумал о людях, находившихся в тот момент на корабле, вся старая ненависть к морю проснулась в нем и захлестнула его сознание. Ему даже стало дурно. Затем тошнота прошла и сменилась яростью. Почему никто ничего не делает?! Что они там так и будут стоять на месте и смотреть на то, как погибают люди?!