Гены-убийцы

Мэрфи Уоррен

— Понятно.

Римо чувствовал, что все это далеко не так безобидно, как звучит.

— Теперь перейдем к серьезным делам, — вмешался Чиун. — Где вы прячете свои волшебные дематериализаторы?

— Что?!

— Такие чудесные устройства, которые раскручиваются и делают из одного вещества другое.

Лаборант пожал плечами.

Чиун заметил на столе пакет молока. В дело пошли длинные ногти: он открыл пакет, вылил молоко в пустую колбу и стал стремительно вращать в ней пальцем.

Постепенно внизу колбы

собралась вода, а вверху оказались густые сливки.

— Вы делаете то же самое не руками, а с помощью волшебства, — объяснил Чиун лаборанту.

— Господи, да вы ходячая центрифуга! — удивленно воскликнул тот.

— Вот вы и произнесли это слово — «центрифуга»! Великая тайна центрифуги заключается в том, что вы включением кнопки делаете то же самое, что делает моя рука. У нас никак не возьмут в толк, как это у вас выходит.

— Это вы делаете голыми руками то, что под силу только центрифуге! Невероятно! Как можно сепарировать материю руками?

— Можно, и все тут. Это делают пальцы. А как это получается у центрифуги?

— Согласно научным законам.

— Гений Запада! — вскричал Чиун и стал наблюдать, как новый знакомый осуществляет аналогичный процесс с помощью своего волшебного устройства.

Нет, они не раздают свои центрифуги — таков был ответ лаборанта на очередной вопрос.

Чиун предложил обмен.

— Что вы мне за нее дадите?

— Возможно, кто-нибудь плетет козни, чтобы занять ваше место? — предположил коварный Чиун.

— Это лаборанта-то? На мою зарплату можно жить только впроголодь.

— Папочка, — зашептал Римо Чиуну в ухо, — ты забыл традицию Дома Синанджу не служить сразу двум господам?

— Тсс.

— Что это за ответ?

— Тсс, — повторил Чиун.

— Ты не можешь этого сделать.

Чиун не сводил глаз с центрифуги. В нее можно залить любую одноцветную жидкость и получить две разноцветных. А то и три.

В настоящее время — это было ясно любому, кто способен пораскинуть мозгами, — центрифуга простаивала без дела. Она никому не была нужна, в том числе и этому лаборанту. Он здесь всего лишь слуга, а слуги, как известно, с легкостью предают господ.

И, главное — как Римо этого не понимает? — у слуги не могло оказаться влиятельных недругов, способных помешать верной службе Римо и Чиуна императору Смиту. Таким образом, они могли бы пресечь несправедливость, допущенную начальством по отношению к бедному слуге, и получить в благодарность центрифугу.

Что на это возразишь?

— Нельзя предавать традиции Синанджу, — сказал Римо.

Зная, что Римо прав, и одобряя его верность Синанджу, превзошедшую в данный момент его, Чиуна, собственную верность, Чиун согласился выбросить центрифугу из головы. Но не из-за слов Римо.

— Хорошо, — сказал Римо.

— Я забуду про центрифугу, потому что ты все равно не понял бы, что я мог бы ее

принять, оставшись при этом верным традиции. К этому ты еще не готов. Ты все еще юный Шива, юный Дестроер, юный полуночный тигр, котенок, многого не знающий.

— Я знаю одно: мы не можем оказывать услуги этому типу, раз у нас есть другое начальство.

— Ничего ты не знаешь, — ответил Чиун. — Но ты оказал мне помощь. Теперь в моем любовном романе будет рассказано о наставнике, который отдал все, что имел, своему ученику, а тот пожалел для него хлебной корки.

— А вы, ребята, и вправду из министерства сельского хозяйства? — спросил лаборант. — Ведь это всего-навсего центрифуга, вы вполне могли бы купить такую же.

— Я отсылаю все деньги домой, на прокорм голодающей деревни, — ответил Чиун.

— Ваше дело, — сказал лаборант.

— Вас совсем не печалят мои трудности? — удивился Чиун.

— С меня хватает собственных.

Чиуна так рассердило, что достойная личность, подобная ему, вынуждена страдать, не вызывая в других сострадания, что сказав: «Тогда получайте еще одну», он ткнул грубияна ниже пояса, отчего тот, заработав грыжу, покатился по полу.

— Я считал, что он нам пригодится, — сказал Римо. — Теперь от него не будет никакого проку. Он угодит в больницу. А мы бы могли кое-чего от него добиться. Нужный человек!

— Мне вовсе не кажется странным, — ответил Чиун, — что ты так печешься о своих нуждах, когда потребности другого остаются неудовлетворенными. Как это на тебя похоже!

Лаборант поджал ноги и громко стонал, хватаясь за пах. На шум вбежали охранники.

— Упал, — сказал им Римо.

Видя, что человек на полу корчится от невыносимой боли, охранники подозрительно покосились на Римо и Чиуна.

— Ушибся, — объяснил Чиун.

— Он, он... — пролепетал лаборант, но не смог закончить фразы из-за боли и физической невозможности ткнуть пальцем в своего обидчика.

Чиун, ставший жертвой бесчувственности этого человека, отвернулся. Никто на свете не заставил бы его проявить терпимость к подобному поведению.

— Уже двое, папочка, — произнес Римо. — Хватит.

— Должен ли я заключить из твоих слов, что охранник при входе не был непочтителен, а это порочное животное — бесчувственным?

— Эй, вы! Что произошло? — спросил охранник.

Дабы не вовлекать в беседу охранников, Римо заговорил на своем корявом корейском. Он сказал Чиуну, что последняя ниточка, связывающая женщину, поиском которой они заняты, и эту лабораторию, еще не оборвана.

Чиун потребовал объяснений.

Римо объяснил, что девушки, даже подружки лаборантов, не имеют обыкновения клянчить научные материалы, а лаборанты — раздавать их направо и налево. Это просто смешно!

— Вовсе не так смешно, — отозвался Чиун, не сводя глаз с центрифуги.