Географ глобус пропил. Золото бунта
Шрифт:
— Бестолочь ты, Витька. Дырявые руки.
— На себя-то посмотри.
— Самое обидное не то, что он с ней трахается, — сказала Ветка. — Это ладно, по пьянке всякое бывает... Обидно то, что он ее любовницей сделал. Значит, гад, со мной разговаривал, а сам планировал, когда к ней пойти... Мне врал, а ей цветы дарил, про меня всякие гадости рассказывал, деньги на нее тратил, время... Да и я тоже хороша. На моих глазах они познакомились, и по всему видно было, что после этого у него кто-то завелся, и девки мне ее описывали один к одному, а я все сообразить
— Вы, бабы, все такие, — успокоил ее Служкин. — Как шагающие экскаваторы. За десять верст ямы роете, а под пятой лягушки спят.
Ветка возмущенно фыркнула.
— И что ты собираешься делать? — спросил Служкин.
— А что делать? Ничего. В магазине они меня не видели. Колесников вернется в понедельник как огурчик, а я молчать буду в тряпочку. Я уже подумала: если ему скандал устроить или перестать с ним спать, так он, пожалуй, насовсем к Руневой уйдет. А куда я — без денег, без работы, без квартиры, да еще с ребенком на шее? И мужика тоже хочется — что мне, монашкой жить или снимать кого на улице? Если он до сих пор от меня не ушел, может, и совсем не уйдет. Поваландается с ней, перебесится и бросит. Что я, его не знаю?
— А говорила — если засечешь, то всех повесишь, город взорвешь... — разочарованно напомнил Служкин.
— Мало ли что я говорила... Давай еще вмажем.
Они еще вмазали. Закатное пылание в окнах тускнело, и Служкин уже мог хорошенько рассмотреть Веткино лицо — грубо-красивое, чувственное, беспокойное.
— Ладно, не грусти, Витька, — сказала ему Ветка. — Я знаю, что ты в той же заднице, где и я. Фигня. Выживем, не сдохнем.
— В смысле?.. — не понял Служкин. — Про задницу-то поподробнее...
— Ну что Надя спит с Будкиным.
— А ты откуда узнала? — удивился Служкин.
— Колесников сказал. А ему Рунева растрепалась.
— Надо обо всем этом в газете корреспонденцию тиснуть, — заметил Служкин. — А то вдруг еще не все слыхали.
— Не понимаю, чего Надя в Будкине могла найти? — Ветка пожала плечами. — Будкин как Будкин, ничего особенного.
— Чего все бабы в нем находят, то и она нашла.
— А чего все в нем находят? Я тоже с ним переспала — все равно ни фига не прорубила.
— Ты-то когда умудрилась? — грустно удивился Служкин.
— Да уж не помню когда... Ты же сам рассказывал, как все бабы на него кидаются. Вот я и заинтересовалась. Пошла к нему в гости да потрахалась. И ни черта не допетрила, чего в нем такого.
— Что-то я не слышал раньше этой дивной истории...
— Да все забывала тебе рассказать, — отмахнулась Ветка.
— Жаль, что вспомнила.
— Не переживай. Дело житейское, как говорил Карлсон. Подумаешь, жена изменила, подумаешь, муж. Не война все-таки. Останутся — хорошо, а уйдут — фиг с ними. Я тогда за тебя замуж выйду. У меня Колесников еще семь раз слезами умоется. Я ему такие рога приделаю — в автобус не влезет. И ты тоже отомсти Наде. Пусть знает, выдра, что на ней свет клином не сошелся.
— Да не хочу я мстить, Ветка, — поморщился Служкин. —
— Уж передо мной, Витька, не изображай из себя апостола, — скептически заметила Ветка. — Я-то знаю, какой ты самолюбивый. Ты, конечно, дурак: у себя под носом не разглядел, как они спелись. Но уж если лопухнулся, то отыграйся вволю, а не корчи благородного. И нечего стесняться, что любовницы пока не нашел. У меня тоже любовника сроду не было — так, уроды какие-то... Любовницу найти, наверное, потруднее, чем жену. Искать надо, а не философствовать.
— Ох, Ветка, как бы тебе объяснить... — вздохнул пьяный Служкин, стряхивая пепел себе в чашку. — Ты думаешь, у меня все так получается, потому что я не могу по-другому?.. Нет. Я просто хочу жить как святой.
— Это что ж, не трахаться ни с кем? — напрямик спросила Ветка.
— Нет, не то... — с досадой сказал Служкин.
— Так святые же не трахались.
— Дура. Не трахались монахи, а не все святые были монахами. Я и имею в виду такого святого. Так сказать, современного, в миру... Я для себя так определяю святость: это когда ты никому не являешься залогом счастья и когда тебе никто не является залогом счастья, но чтобы ты любил людей и люди тебя любили тоже. Совершенная любовь, понимаешь? Совершенная любовь изгоняет страх. Библия.
— Ни фига не понимаю! — Ветка потрясла кудрями. — Опять твои заморочки!.. Чокнутый ты, Витька. Все у тебя через задницу, не по-людски. Ты мне лучше скажи популярно: мы с тобой идем или что?
— Куда идем? — спросил Служкин, разливая водку.
— Куда-куда! В постельку. Трахаться.
— Нет, Ветка, — печально сказал Служкин. — Нехорошо это.
— Надю жалко, да? Или святость мешает?
— Дважды дура ты, — обиделся Служкин. — Ничего не понимаешь.
— А чего я должна понимать?
— Я, Ветка, тут в девочку влюбился, — смущенно признался Служкин.
— Вот, здрасьте! — изумилась Ветка. — В какую?
— В ученицу свою.
— Прямо так, ни с того ни с сего, и — бац!
— Ну почему же... Она мне давно нравилась, но я как-то не определял своего отношения к ней. А недавно она вдруг попросилась со мной в поход — ну я и понял. Это только в кино: увидел — и любовь до гроба. А на самом деле все незаметно происходит. По порядку. Прозаично.
— И ты ее в любовницы взять решил?
— Господь с тобой! — испугался Служкин. — Она же маленькая! Ей всего четырнадцать лет! Я же ее вдвое старше!
— Ну и что? У нее, что ли, еще ничего не прорезалось или у тебя, что ли, уже отсохло?
У Служкина чуть искры из ушей не посыпались.
— Ветка, я тебя укушу! — скрипя зубами, предупредил он.
— Подумаешь, в девочку влюбился! — бесстрашно сказала Ветка и пренебрежительно махнула сигаретой. — Что, твоя девочка окочурится, если ты с кем-нибудь потрахаешься? Да уж она сама небось не девочка и такие фортеля откалывает — только шуба заворачивается! Тоже мне, нашел повод для воздержания!