Георгий Брянцев По ту сторону фронта
Шрифт:
Микулич постучал в дверь тремя короткими ударами.
— Симпатичное местечко, — промолвил Беляк. — И ничего схожего с тем, что ты рассказывал.
— А это по первому разу, с непривычки, — как бы оправдываясь, сказал Микулич. — Потом все ясно станет. — Он постучал вторично.
Загремел засов, и дверь, скрипя петлями, давно забывшими про смазку, открылась. В комнате было светло. Возле стен на массивных гранитных пьедесталах стояли два железных, наглухо закрытых гроба. На них горело много свечей. Пламя бросало уродливые тени на стены, на низкий сводчатый потолок. В этом склепе основатель церкви, богатый горожанин, живший много лет назад,
Воздух в комнате стоял тяжелый, удушливый. В нос бил запах типографской краски.
Это была подпольная типография, в которой уже третьи сутки кряду безвыходно трудились над первым номером газеты «Вперед» Кудрин и Найденов. Сюда было снесено все: печатный станок, мраморная плита, кассы со шрифтом, доставленная из лесу бумага и остальной инвентарь.
— Тут же задохнуться можно, — встревожился Беляк.
— Тяжеловато, слов нет, — согласился Кудрин.
Он сидел на опрокинутом вверх дном ящике и растирал краску. Лицо у него было нездорового, пепельного цвета. Редкие седые волосы тонкими прядями прилипли к мокрому лбу. Не лучше его выглядел и Найденов. Без нижней рубахи, сухой, костлявый, он бережно снимал со станка оттиски и раскладывал их на полу, на гробах.
— А что же другое придумаешь?… — заметил Микулич и беспомощно развел руками.
— Что-нибудь надо придумать, — не мог успокоиться Беляк. — Это же невозможно так… Ну-ка, распахни дверь, Демьян! Вот так. Иди теперь подними творило и открой дверь в коридор. Там воздуху больше.
Дышать стало сразу легче. Но Беляк не ограничился этим. Он послал вторично Микулича наверх и предложил на десять минут открыть наружную дверь.
— Ничего опасного нет. Ночь — хоть глаз коли, — заявил он.
Воздух заметно освежился.
— Вот спасибо, Карпыч! — сказал Кудрин. — Выручил. Я, грешным делом, уже побаивался, дотянем до конца или нет, а бросать неохота. Так хорошо наладилось все!
Вернулся довольный Микулич.
— А ведь и правда помогло, — улыбнулся он. — Даже свечки поярче гореть стали.
— А ты говорил — не придумаешь, — упрекнул его Беляк. — Теперь корми рабочий класс. Ну-ка, бросайте работу!
Уставшие и изголодавшиеся, Кудрин и Найденов принялись ужинать. Сверх всяких ожиданий ужин оказался довольно разнообразный: кусок холодной вареной говядины, банка консервов — судак в маринаде, несколько кусков сахару, печеный картофель, две пшеничные лепешки и в довершение ко всему фляга водки.
— Закуска царская. Давно таких вещей не едал, — удивленно проговорил Кудрин.
— Спецпаек, Михаил Павлович, — весело отозвался Микулич. — Ничего не поделаешь — профессионально вредный труд…
Все рассмеялись.
— Пушкареву спасибо скажите. Самое ценное он прислал из своего неприкосновенного фонда, — пояснил Беляк. — Им вместе с бумагой еще кое-что сбросили…
Кудрин и Найденов ели с большим аппетитом. Беляк, сидя на корточках и опершись о стену, наблюдал за ними. У него было сейчас счастливое ощущение человека, успешно достигшего цели, причем цель эта достигнута раньше предполагаемого срока. Пушкарев просил выпустить газету хотя бы к апрелю. Сейчас же только вторая половина февраля, а свежие оттиски первого номера уже готовы.
«Что бы мы сейчас делали без него? — думал Беляк, поглядывая на Куприна. — По-прежнему толкли бы воду в ступе, планировали, гадали, спорили».
Ему хотелось сказать сейчас Кудрину и Найденову что-нибудь хорошее, ободряющее, но он, как назло,
— Устали, дорогие мои?
— Ерунда! — махнул рукой Кудрин. — Если работа идет, устаешь меньше. Конечно, если она по душе. А мне эта по душе, ой как по душе! Как вспомнишь, что эти листочки будут читать наши люди, руки сами ходят и усталость не берет. Куда там, как молодой!
«Устал старик, — решил Беляк. — Устал, а крепится, не подает виду».
— Ничего, ничего, Карпыч, — бодро сказал Кудрин, как бы разгадав невысказанную мысль Беляка. — Не подведем!…
Найденов взял в руки флягу, отвинтил крышку, прищурил один глаз и понюхал.
— А-а! — крякнул он. — Любопытно бы сейчас по махонькой пропустить.
— Ну-ка, дай сюда, — потребовал Кудрин и, получив в руки флягу, завернул колпачок. — Ни-ни!…
— По капельке, — взмолился Найденов. — По крохотушечке…
Кудрин погрозил ему пальцем и сделал строгое лицо.
— Понюхал и хватит. Оставим на шабаш, — сказал он. — Разопьем у меня дома. Идет?
— Что же делать, — ответил Найденов, почесав в затылке. — Не возражаю, если твоя половина приклад хороший поставит.
— Хорош будешь и без приклада, — отшутился Кудрин. — Огурец соленый найдется, и достаточно.
Они приступили к работе.
Беляк знал, что после того как газета будет отпечатана, предстоит еще много хлопот. Газету надо было распространить не только в городе, но и по окрестным селам. Эта задача лежала на отряде, на его партийной и комсомольской организациях: завтра должны были приехать в город за газетами Багров и партизан Снежко. Микуличу, Найденову, Крупину было поручено расклеить газеты в городе. Все было уже обдумано, распланировано.
— Когда же нам явиться? — поинтересовался Беляк.
— Часа за два до свету, — не задумываясь, ответил Кудрин. Беляк и Микулич начали выбираться наружу.
Замкнув дверь, они остановились в удивлении, — с востока приближался и быстро нарастал гул самолетов.
— Неужели наши? — сказал Беляк и взглянул на небо.
— Конечно, наши, — уверенно подтвердил Микулич. — Разве немцы в такую ночь поднимутся?
Микулич оказался прав. Надрывно завыла сирена, и по небу беспокойно забегали лучи прожекторов. Они беспомощно натыкались на мутные облака, ломались, скрещивались, вновь расходились в стороны. Беспорядочно захлопали запоздавшие зенитки, затарахтели пулеметы, прорезая тьму светящимися строчками трассирующих пуль. Невидимые с земли, укрытые низкими облаками, самолеты спокойно проплыли над городом, развернулись и пошли в сторону южной окраины, к аэродрому. И стало вдруг светло как днем. В небе повисли огромные светящиеся шары: от них отрывались и стекали вниз огненные струйки.
Земля качнулась. Беляк и Микулич перебежали поляну и встали около сторожки. Вдали грохотало, земля тряслась от разрывов бомб. Зенитки продолжали остервенело стрелять, но прожекторы уже погасли.
Советские самолеты бомбили аэродром. Бомбежка продолжалась не больше двадцати минут и закончилась взрывами огромной силы, потрясшими весь город. Это взлетели в воздух штабели авиационных бомб.
Потом самолеты ушли, и все стихло.
С утра 23 февраля город зашевелился, точно растревоженный муравейник. Почти на всех улицах, на столбах, на стенах домов и заборах была расклеена небольшая, аккуратно отпечатанная подпольная газета «Вперед» — орган бюро окружкома коммунистической партии.