Герцог и актриса
Шрифт:
Колин воспринял ее слова как удар в лицо. Он отпустил руку Шарлотты, комната завертелась у него перед глазами, он отступил на шаг, неловко развернулся и ухватился рукой за каминную полку. Воспользовавшись моментом, Шарлотта, одной рукой подхватив юбки, а другой отгораживаясь от Колина папкой для нот, гордо прошествовала к двери.
– Шарлотта? – окликнул он ее, когда она была уже на пороге.
Шарлотта остановилась и, не поворачиваясь, с откровенной злостью спросила через плечо:
– Что еще?
– Мне было бы очень приятно, если бы с сегодняшнего дня вы называли меня Колином, – заплетающимся языком произнес герцог, уже не стараясь внятно выговаривать слова. – Особенно в момент близости.
Ничего
Колин в полном разочаровании еще долго стоял у камина, сжимая в руке недопитую бутылку виски и тупо глядя перед собой.
– Я полный идиот, – объявил он сам себе и поставит бутылку на каминную полку.
Колин не помнил, как добрался до своей спальни, где его наконец-то вырвало. Стало легче. Он без сил повалился на кровать и уснул мертвым сном.
Глава 9
На собрании труппы Шарлотта никак не могла сосредоточиться на том, что говорилось по поводу предстоящей постановки «Цыганки», новой оперы композитора Майкла Балфа. Премьера должна была состояться уже в этом сезоне в Королевском оперном театре «Ковент-Гарден». До Лотти дошли слухи, что, если театру удастся заполучить Адамо Порано, одного из ведущих итальянских теноров, постановка будет грандиозной. Эдвард Хибберт, прекрасный антрепренер, считал, что если Порано согласится петь главную мужскую партию, то и сам Балф снизойдет до посещения премьеры. Маэстро Балф, самый известный из здравствующих композиторов Великобритании, в это время находился на континенте, где готовил к постановке французскую версию своей оперы. Французская премьера оперы должна была состояться в еле дующем году в Руане. Если приедет Балф, то театр обязательно посетит ее величество королева Виктория, а это гарантирует отличные сборы. Театр сможет заработать, а значит, и артисты не останутся в обиде. Шарлотта еще никогда не участвовала в такой крупной постановке и беспокоилась, дадут ли ей роль. Она была готова отдать все на свете, чтобы встретиться с великим Балфом. Была готова нанять за свой счет повара-итальянца, только бы удовлетворить запросы Порано. Мысли Шарлотты о композиторе Балфе странным образом переплелись с размышлениями о муже, который благодаря своему знатному происхождению, связям и деньгам мог решить практически любую задачу. Даже познакомить ее с Балфом. Шарлотта не сомневалась, что стоит ей попросить Колина об этом, и он найдет способ представить ее композитору, даже если для этого придется поехать в Руан. Но за оказанную услугу благородный и всемилостивейший герцог Ньюарк наверняка потребует провести с ним ночь, да еще, чего доброго, заставит облачиться в отвратительный красный костюм. От одной мысли о возможном повторении брачной ночи Лотти просто холодела.
– Что с тобой, почему ты не слушаешь? – раздался у нее над ухом шепот Сэди.
Шарлотта ответила подруге кривой усмешкой и выпрямилась, стараясь вникнуть в то, что говорил директор театра Уолтер Баррингтон-Грэм, который как раз в эту минуту бранился по поводу фальшиво пропетых фраз из второго акта.
Шарлотта получила главную роль Арлины. За несколько лет, проведенных на сцене, она привыкла к тому, что Баррингтон-Грэм вечно чем-то недоволен. Стараясь не показать, что ей безмерно скучно, Шарлотта раскрыла веер и начала невозмутимо обмахиваться, хотя в зале было не жарко.
Труппа разместилась на сцене перед непривычно пустым залом. В ближайшие два месяца артистам предстояло каждый день разбирать и репетировать партии. Репетиции будут длиться по несколько часов в день. Сначала надо будет разучить партии под аккомпанемент рояля, затем провести все сцены и наконец начать репетиции в костюмах. Генеральная репетиция, как всегда, будет
Шарлотта не удержалась от зевка и опустилась пониже в кресле, как только Адамо с истинно итальянским темпераментом начал в очередной раз одновременно препираться с директором и пианистом. Рабочие сцены монтировали декорации, что-то прибивая, развешивая и укрепляя на платформах, кто-то засмеялся, кто-то что-то уронил. Царила обычная атмосфера повседневной театральной суеты. Адамо все это раздражало, и он орал, что не может работать в обстановке, напоминающей преисподнюю, что ему необходимо сосредоточиться, чтобы спеть сложнейшую арию. Шарлотте показалось странным, что артист такого уровня, работающий в театре двадцать пять лет, не может просто перекрыть голосом все шумы. Впрочем, Адамо ведет себя как избалованная общим вниманием звезда.
Сэди сидела рядом с Шарлоттой и нервно постукивала себя веером по бедру. Мысли Шарлотты снова вернулись к Колину. Прошла уже неделя со дня их свадьбы и злополучной брачной ночи. Теперь они виделись урывками, за обедом или случайно сталкиваясь в коридоре. Она была приятно удивлена тем, что Колин с уважением отнесся к просьбе оставить ее в покое. Шарлотта сначала боялась, что он опять начнет приставать к ней с омерзительными вопросами, но, казалось, проспавшись, он обо всем забыл. Она тоже старалась забыть о кошмарной беседе с пьяным мужем. Однако то, что он не настаивал на возобновлении супружеских отношений, все же вызывало у нее некоторое недоумение.
Она была почему-то уверена, что забеременеет в первую брачную ночь и, стало быть, выполнит, вернее, начнет выполнять главное условие их с Колином брачного соглашения. При этом Шарлотта понимала, насколько осложнилась бы ее жизнь в театре, узнай об этом хоть один из лондонского сообщества сплетников, как она про себя называла назойливых обожателей. Немедленно поползли бы слухи о ее тайном замужестве, да и мало ли о чем еще! Разумеется, беременность можно было бы довольно долго скрывать, ближе к родам прикинуться больной, но и это отрицательно сказалось бы на ее карьере. Рисковать Шарлотта не хотела.
Теперь, когда она стала герцогиней Ньюарк, оказавшись под опекой и властью собственного мужа, Шарлотта была вынуждена вести себя особенно осторожно, чтобы ничем не выдать тайну. Это означало, что она, как и прежде, должна являться в театр в простом платье, со скромной прической и вообще стараться не привлекать к себе внимания. Она не может лишний раз кому-то улыбнуться, не то чтобы с кем-нибудь пококетничать. Но когда останутся позади два месяца изнурительных репетиций, на сцену снова выйдет обворожительная Лотти Инглиш и снова услышит аплодисменты восторженной публики.
– Лотти!
Она очнулась от своих приятных мыслей, выпрямилась и с улыбкой посмотрела на Баррингтон-Грэма, который, по-видимому, уже несколько минут тщетно пытался добиться от нее ответа.
– Я слушаю вас, Уолтер.
– Займите ваше место на сцене, – с раздражением произнес толстяк, поправляя редкие пряди старательно напомаженных волос. – Я хочу, чтобы вы и господин Порано спели дуэтом, и на этот раз я буду отбивать ритм громче, если кто-то плохо слышит, – язвительно подчеркнул он последние слова, скорчил пренебрежительную гримасу и взмахнул рукой. – Все остальные свободны.