Герцогиня и султан
Шрифт:
И вот наступила ночь.
Царевна аль-Будур танцевала перед колдуном с грацией каирской и истомой нубийской, жаром индийским и томностью александрийской. А магрибиец пил чашу за чашей. «О моя небесная гурия! – говорил он, подмигивая царевне, когда хмель уже взял язык его в плен. – Подожди, скоро я воткну свой клинок в твои ножны!»
«Только не промахнись, о косоглазый!» – злился за дверью Ала ад-Дин.
«О да, мой господин! – кивала Бадр аль-Будур. – Твое серебряное копье попадет в мое золотое колечко! Выпей еще эту чашу!» Магрибиец выпил последнюю чашу, в которой был банж, и бедная Бадр аль-Будур так и не узнала, чем отличается его любовь от любви других мужчин! Потому
«Иди в другую комнату, жена! – сказал он. – И жди меня. Я сделаю дела и возмещу тебе то, что обещал колдун. Неистовый жеребец! Ха!»
Когда царевна ушла, Ала ад-Дин достал у магрибийца из-за пазухи лампу и потер ее. «Слушаю, мой повелитель!» – сказал джинн. «Отнеси дворец с нами обратно, раб лампы! Но сначала принеси мне напиток, что увеличивает мужскую силу!» – приказал Ала ад-Дин. «Слушаю и повинуюсь!» – поклонился джинн и исчез.
И некоторое время спустя Ала ад-Дин вошел к царевне аль-Будур. И трудился так, как не трудился со всем гаремом султана!
А утром дворец стоял на месте. Султан увидел его и кинулся проведать свою единственную дочь. Найдя царевну живой и здоровой, он простил Ала ад-Дина. И все они зажили счастливо.
Только Бадр аль-Будур долго ломала голову: ведь если по воле Аллаха магрибиец все равно принял бы свою смерть от Ала ад-Дина, может, не стоило отвергать его любовь? Может, он не врал, а говорил правду? Как теперь узнать?
Вот такая история, мой цветочек, произошла с Ала ад-Дином, сыном бедного портного.
… Уже на рассвете пришел грязный, покрытый пылью Масрур. С пустым мешком.
Наверное, количество все-таки перешло в качество, и наглядное обучение сыграло свою важную роль. После того вечера Жаккетта задвигала «персиком» более-менее правильно.
– Молодец! – хвалила ее Фатима. – Двигай персиком, двигай, колыхай! Ты должна бросать взгляды на господина, взглядом все обещать господину, но сразу ничего не давать господину! Знай себе цену! Но когда глаза господина уже будут метать искры, скажи ему самым нежным голосом… И Фатима произнесла арабскую фразу.
Жаккетта билась и так и этак, но повторить ее правильно не смогла.
– Ладно! – махнула рукой Фатима. – Скажи ему на своем языке: «О мой господин, любовь к тебе поселилась в моем сердце, и огонь страсти сжег мою печень!» Умный господин поймет, а глупый попросит ученого человека перевести и все равно поймет! И когда он это поймет, ум его воспарит от радости, а это значит, что он попал в твои сети! —
Фатима развалилась на подушках.
– Весь город шепчет, что Бибигюль нашла в своем саду зарезанного человека1. – довольно сообщила она.
– А разве это не тайна? – удивилась Жаккетта, продолжая двигать «персиком».
– Конечно, тайна! – кивнула Фатима. – Потому и шепчет, а не кричит на весь базар. Нет мощи и силы ни у кого, кроме как у Аллаха высокого, великого! Бибигюль заплатила кади большие деньги, чтобы не было шума. Помнишь того старика на пире? Он подарил мне ножной браслет!
Излучающая довольство Фатима подняла ногу и показала красивый браслет.
– Он сказал, что у меня такая бесподобная маленькая ножка, словно конец бурдюка, бедра, как подушки, набитые страусовыми перьями, а между ними вещь, которую бессилен описать язык и при упоминании которой изливается слеза! Ах, старый бесстыдник!
Жаккетта с некоторым сомнением осмотрела слоноподобные окорока госпожи, но потом решила, что по сравнению с толстенной и правда похожей на подушку ногой, пухлая ступня кажется маленькой. Кто их знает, эти бурдюки, может, у них именно такие концы.
– И что без тяжелых браслетов я буду парить над землей, и
Жаккетте было не по себе. Она сердцем чувствовала, что тот вечер прервал тягучую, как медовые сладости и восточные песни, череду событий. Поэтому она даже не удивилась, когда вошел серьезный, собранный Масрур и, обращаясь к хозяйке, пропищал:
– Шейх Али!
Фатима вскочила с подушек и торжествующе пророкотала:
– Так вот чего ждала эта мерзавка Бибигюль! Как я могла забыть! Шейх Али идет из пустыни! Шейх Али!
У Жаккетты сжалось сердце. Она сразу стала чужой в этой комнате. Товар, только товар…
Глава VIII
Молодой шейх Али Мухаммед ибн Мухаммед ибн Али ибн Хилаль Зу-с-сайфайн сидел в главном зале своего дома в Триполи, и гнев в нем кипел, как горный поток в запруженном ущелье Атласских гор. Сегодня был день покупки женщин для гарема. Только глупец, не знающий жизни правителей и вождей, может думать, что делается это исключительно ради удовольствия.
Чем выше поднял Аллах человека, тем меньше он свободен в своих действиях. Полная свобода есть только у нищего бродяги, бредущего по бесконечной дороге под вечным небом. Правитель, чтобы достичь цели, должен опираться на людей. Еще Второй Учитель1 [13] говорил, что человек может достичь необходимого в делах и получить наивысшее совершенство только через объединение многих людей в одном месте. Великие слова!
Но почтенные люди в городе как сговорились! Твердят, что появилась французская принцесса, которая послужит украшением гарема шейха Али. Только и слышно: шейх и французская принцесса, шейх и французская принцесса! И сейчас, на смотринах принцессы, шейх не мог понять: его ли считают дураком, или все вокруг посходили с ума по прихоти Аллаха!
13
Второй Учитель – титул арабского мыслителя-философа аль-Фараби, учение которого было широко известно в арабском мире. Первым Учителем считался Аристотель.
Он с отвращением посмотрел на стоящую перед ним девицу в иноземном платье. На память пришли бессмертные строки Хорезми:
Мир, потрясенный чудом красоты,Пал перед войском прелести твоей!С тобой в сравнении гурия смугла,Луна Новруза – лук твоих бровей.Мой слух – Фархад, слова твои – Ширин.Твой чудный взгляд – кашмирский чародей.Приличествует родинка щеке,Твое подножье – голове моей.Твои глаза – нарцисса лепестки.Твои уста – Цвет аргавана, нет, еще красней!Чем для меня запретней твой гранат,Тем жар любви в крови моей сильней!Китай, Кашмир тобой изумлены.Сражает льва стрела твоих очей.Твоей улыбкой сахар пристыжен,Терзает гурий зависть неба к ней.Не смейся! Гурии сойдут с ума,Увидев зубы жемчуга белей!Все девы рая в множестве своемНе стоят завитка твоих кудрей!