Гердер
Шрифт:
Человек разумен, он обладает даром речи, но эти выделяющие его из мира животных особенности не носят сверхъестественного характера. Гердер подчеркивает различие между животным и человеком, но спешит оговориться: «Я не делаю здесь никакого скачка. Я не наделяю внезапно человека никакими новыми силами, никакой языкотворческой способностью, которая была бы произвольным оккультным качеством» (4, т. 2, стр. 97). Естественные, а не сверхъестественные силы создали язык и разум человека, но эти силы не те, что действуют в животном мире. Одних сил животного мира недостаточно, чтобы вызвать к жизни разум и язык. Ведь рассматриваемый как животное человек далек от совершенства, более того, он самое беспомощное дитя природы,
Гердер, безусловно, прав, настаивая на особой природе факторов, формирующих сознание и речь человека. Он прав, подчеркивая специфичность человека по сравнению с животным. Он прав, критикуя Кондильяка за механицизм, за примитивное понимание общения между людьми. По Кондильяку, двое детей, брошенных в пустыне, уже создают те связи, которые порождает язык. Гердер же рассматривает общество как органическое целое, вне которого отдельные индивиды — ничто. Правда, нападая на Кондильяка, Гердер иногда так формулирует свои мысли, что появляется опасность понять его превратно.
Отрицая «соглашение» между людьми как причину появления языка, Гердер пишет: «Дикарь, одиночка в лесу должен был бы изобрести язык для самого себя, даже если бы он никогда не говорил. Это было бы соглашение его души с ним самим, столь же необходимое, как и тот факт, что человек был человеком» (4, т. 2, стр. 106). Мысль о возможности появления языка вне речевого общения несостоятельна, к тому же она находится в явном противоречии с другими высказываниями Гердера, на которых мы остановимся далее, в частности с его идеей о роли общества в языкотворческом процессе.
Вместе с тем приведенная цитата не оговорка. Она согласуется с тем пониманием специфического отличия человека от животного, которое было характерно для Гердера. Правильно подчеркнув это отличие, он не мог вскрыть его истинной природы, а сводил к чисто духовным моментам. Всю совокупность специфически человеческих духовных сил Гердер называет «смышленостью», «сообразительностью» («Besonnenheit»), сюда относится не только разумное мышление, но и самые простейшие акты осмысленного отношения к ощущениям. Разум вырастает из природного задатка — «смышлености», последнюю Гердер берет как данное. Вопрос о происхождении духовных сил человека здесь он еще не ставит.
Пока Гердер предполагает духовные потенции человека имеющимися налицо и лишь прослеживает взаимодействие мышления и языка в процессе их развития. Человек не мог сам создать язык, утверждал Зюсмильх, так как для этого ему нужен был разум, разум же не может существовать без языка, следовательно, язык существовал прежде, чем он был создан. Из этого порочного круга Гердер находит вполне диалектический выход. Еще в статье «О возрастах языка» он писал: «Благодаря языку народы постепенно учились мыслить, и благодаря мышлению они постепенно учились говорить» (5, т. 1, стр. 160). История языка неотделима от истории мышления, разум и речь развивались в непрестанном взаимодействии. Как же происходил этот процесс?
Человек вследствие своей «смышлености» может задерживать внимание на окружающих его предметах, подмечать в них характерные признаки. Благодаря этим признакам он может различать вещи. Сохраняя в памяти характерные признаки, он придает вещам в своем уме определенность. Первый сохранившийся в памяти признак нашел свое выражение в слове, и это означало рождение языка. Так, наиболее ярким впечатлением, произведенным на человека овцой, было ее блеяние. Этот характерный звук остается в памяти как отличительное свойство данного животного. Ребенок и сейчас, прежде чем научиться произносить слово «овца», подражает блеянию. Точно так же его память фиксирует лай собаки, воркование голубя и т. д.
Первыми словами, по мнению Гердера, были земные «звучащие действия» — глаголы, а отнюдь не «небесные» общие понятия,
Первоначальный язык, по Гердеру, в силу своей красочности, образности, эмоциональности был поэтическим языком — подражанием звучащей, действующей, двигающейся природе. Это было время, когда речь и пение сливались воедино; Кондильяк и Руссо правы, выводя песни древних из ощущений, выраженных в звуках. Не следует только смешивать песнь человека и песнь соловья.
Однако, продолжает Гердер, каким образом находят свое выражение в языке явления, никаких звуков не издающие? На этот вопрос Гердер дает оригинальный ответ. Все ощущения порождают у нас определенные чувства, переживания. А любое переживание выражается человеком в издаваемых им звуках. Вот почему речь — универсальная форма выражения человеческих ощущений, отражающих разнообразнейшие оттенки действительности, а слух — среднее звено в цени других ощущений. В то время как осязание передает лишь грубые, неясные признаки предметов, зрение, наоборот, — бесчисленное множество их деталей, слух же в меру фиксирует все необходимое. Слух — единственный из органов чувств, передающий внешние раздражения во времени, в последовательном чередовании, вот почему природа избрала для него роль посредника между другими чувствами.
Подтверждение своей теории происхождения языка Гердер видит в том, что во многих древних и современных языках имеется значительное количество синонимов, передававших первоначально различные оттенки одних и тех же, ныне, однако, утраченных чувственных восприятий. Так, по его утверждению, в арабском языке имеется пятьдесят обозначений для льва, двести — для змеи, свыше тысячи — для меча. В то же время в этих языках зачастую отсутствуют слова для многих абстрактных понятий. Где же тут божественный порядок, когда существует ненужная масса слов для обозначения одного и того же предмета и отсутствуют средства выражения абстракций?
Есть ли доказательства в пользу того, что какое-либо слово было изобретено богом? Нет, отвечает Гердер, такие доказательства привести невозможно. Существует ли в каком-нибудь языке хотя бы одно общее понятие, ниспосланное людям свыше? Нет, не существует. Зато сотни разного рода соображений свидетельствуют о том, что язык возник в ходе развития чувств и разума человека. Не существует также врожденных понятий. Анализ восточных языков, в частности, показывает, что все содержащиеся в них абстракции были сначала чувственными восприятиями. Аналогична картина и в языках других народов. Сначала возникают слова, обозначающие конкретные, чувственно-воспринимаемые вещи, или их признаки, а затем общие понятия [5] . Основой для абстрагирования служит реальный мир.
5
Здесь Гердер ближе к истине, чем его учитель Лессинг, который хотя и являлся противником божественного происхождения языка, но все же считал, что общие понятия возникли раньше, чем слова меньшей общности: «дерево более древнего происхождения, чем дуб, ель, липа» (35, т. 3, стр. 247).