Геродот
Шрифт:
Ничего удивительного в этом нет. Именно так писалась история не только на протяжении всей античной эпохи, но и еще долго после ее окончания. Эта традиция оказалась нарушена совсем недавно. Первые труды, специально посвященные культурной истории, были написаны во второй половине XIX века выдающимся швейцарским ученым Якобом Буркхардтом. История экономики как дисциплина начала бурно развиваться только в XX столетии; особенно большой вклад в нее внесла группа французских исследователей, объединившихся вокруг журнала «Анналы» (Марк Блок, Люсьен Февр, Фернан Бродель и др.).
Любой античный историк, будучи в первую очередь историком политики, должен был обязательно иметь систему собственных политических взглядов и предпочтений — тот концептуальный базис, с позиций которого он рассматривал
Античный историк — одновременно и политический мыслитель. К Геродоту сказанное относится в полной мере. В мировом масштабе родиной политической теории (как и многого другого) является именно античная Греция. Эллины первыми в человеческой истории стали задумываться о типах политических систем, пытались систематизировать их. В условиях полиса это впервые оказалось возможным: политические формы стали разнообразными (в отличие от решительного преобладания одной из них — монархии — на Древнем Востоке), что побуждало сравнивать их друг с другом и делать из такого сравнения теоретические выводы.
Геродот — не просто политический мыслитель. Он — самый ранний политический мыслитель из всех, чьи произведения до нас дошли. И у него же впервые встречается необыкновенно плодотворная мысль о том, что в принципе существуют три формы государственного устройства: монархия, олигархия и демократия. В первом случае власть принадлежит одному человеку, во втором — небольшой группе людей, в третьем — всему народу. Собственно, так эти термины и переводятся с древнегреческого: «власть одного», «власть немногих», «народоправство».
В дальнейшем схема, предложенная Геродотом, конечно, видоизменялась и усложнялась греческими политическими теоретиками последующих эпох — Платоном, Аристотелем, Полибием и др. В нее вводились дополнительные и смешанные формы, а три исходные подвергались членению. Особенно стройной и разработанной выглядит концепция Аристотеля. Согласно ей, есть два вида единоличной власти: справедливая, законная (монархия) и основанная на произволе и насилии (тирания). Есть два вида власти немногих: власть действительно лучших людей, управляющих государством в общих интересах (аристократия), и власть самых богатых граждан, преследующих только свои корпоративные выгоды (олигархия). Есть, наконец, два вида власти народа: такая, при которой народ подчиняется законам и опять же блюдет общегосударственные интересы (Аристотель вводит для такой формы название «полития»), и такая, при которой народ не считается с законами, управляет самовластно, как деспот (демократия). Всего получается шесть типов государственного устройства: три «хороших» и три «плохих». Но если присмотреться внимательно, то увидим: в основе этой классификации лежит всё то же исходное геродотовское троичное деление.
Чрезвычайно интересен и необычен контекст, в котором появляется у «Отца истории» рассуждение о трех формах правления (III. 80–82). Дело будто бы обстояло так: после свержения в 522 году до н. э. узурпатора-мага с ахеменидского престола семь персов-победителей собрались на совет — решать дальнейшую судьбу государства, и три из них — Отан, Мегабиз и Дарий — вступили в спор о том, какую политическую систему вводить. Отан выступал за демократию, Мегабиз — за олигархию, Дарий — за монархию. Каждый сказал речь в защиту своей точки зрения. Аргументы Дария показались самыми сильными, и большинство совещавшихся примкнуло к нему.
Аргументацию трех персов Геродот снабжает следующим комментарием: «Они держали речи, которые иным эллинам, правда, кажутся невероятными, но всё же они действительно были произнесены». Надо сказать, что эти речи кажутся невероятными не только «иным эллинам» — среди современных историков тоже господствует практически единодушное мнение: персидские вельможи однозначно не могли вести такие дебаты. На самом деле перед нами — образчик отнюдь не персидской и вообще не древневосточной, а типично греческой классической политической мысли. С использованием таких терминов и категорий рассуждали сам Геродот и его современники.
Приведем самые важные отрывки из «речей трех персов».
Отан:
Что до народного правления, то оно прежде всего обладает преимуществом перед всеми другими уже в силу своего прекрасного имени — „исономия“ [63] . Затем народ-правитель не творит ничего из того, что позволяет себе самодержец. Ведь народ управляет, раздавая государственные должности по жребию, и эти должности ответственны, а все решения зависят от народного собрания. Итак, я предлагаю уничтожить единовластие и сделать народ владыкой, ибо у одного народоправства все блага и преимущества».
63
Исономия ( др. — гр.)— «равнозаконие», то есть равенство всех перед законом; это было первое слово, употреблявшееся для обозначения народовластия, когда термин «демократия» еще не появился.
Мегабиз: «То, что сказал Отан об отмене самодержавной власти, повторю и я. Но что до его второго предложения — отдать верховную власть народу, то это далеко не самый лучший совет. Действительно, нет ничего безрассуднее и разнузданнее негодной черни… Мы же облечем верховной властью тесный круг высшей знати (в их числе будем и мы). Ведь от „лучших“ людей, конечно, исходят и лучшие решения в государственных делах».
Дарий: «Если мы возьмем из трех предложенных нам на выбор форм правления каждую в ее самом совершенном виде, то есть совершенную демократию, совершенную олигархию и совершенную монархию, то последняя, по-моему, заслуживает гораздо большего предпочтения. Ведь нет, кажется, ничего прекраснее правления одного наилучшего властелина. Он безупречно управляет народом, исходя из наилучших побуждений… Напротив, в олигархии, если даже немногие лучшие и стараются приносить пользу обществу, то обычно между отдельными людьми возникают ожесточенные распри. Ведь каждый желает первенствовать и проводить в жизнь свои замыслы… При демократии опять-таки пороки неизбежны, а лишь только низость и подлость проникают в общественные дела, то это не приводит к вражде среди подлых людей, а напротив, между ними возникают крепкие дружественные связи. Ведь эти вредители общества обычно действуют заодно, устраивая заговоры…»
Знатные персы рассуждают тут как завзятые риторы-софисты, блистая логической аргументацией. Три стороны исходят из разных посылок. Мегабиз — из эгоистической: олигархия мила ему тем, что при ней править будет не «чернь» или «тиран», а он сам со своими единомышленниками. Дарий — из идеалистической: если взять идеальную демократию, идеальную олигархию и идеального монарха, то последний будет всего лучше, потому что он — муж безупречный. Отан — из реалистической: идеальный монарх существует лишь в мире идей, а реальный единодержец, обычный человек из плоти и крови, обязательно будет злоупотреблять доставшейся ему огромной властью.
Как раз в V веке до н. э., в эпоху Геродота, стал выковываться термин «демократия», приходя на смену «исономии». И именно у «Отца истории» мы встречаем это слово впервые во всей мировой литературе. Приведем некоторые его высказывания по поводу демократии, народовластия, с одной стороны, и тирании — с другой. «Каждый город предпочитает народное правление господству тирана» (IV. 137). «Нет ведь на свете никакой другой более несправедливой власти и более запятнанной кровавыми преступлениями, чем тирания» (V. 92). «Ясно, что равноправие для народа не только в одном отношении, но и вообще — драгоценное достояние. Ведь пока афиняне были под властью тиранов, они не могли одолеть на войне ни одного из своих соседей. А теперь, освободившись от тирании, они заняли безусловно первенствующее положение» (V. 78). В последнем суждении допущено даже идеологически мотивированное передергивание фактов, грубое преувеличение — заявление о том, что при тирании Писистратидов афиняне совсем не одерживали побед.