Герои академии Даркстоун

Медведева Анастасия

— А хвост?.. — глядя, как малыш Голдберг осторожно тыкает концом своего демонического отростка в пупса, словно проверяя последнего на прочность, спрашиваю я.

— Признаюсь честно, хвост даже для меня — неожиданность, — ровным голосом произносит Грегор, и из меня вырывается нервный смешок. Но я быстро замаскировываю его под кашель.

— Вы сказали, заказчика убийства так и не нашли, — собрав всё своё самообладание в кулак, напоминаю я, — но исполнителя…

— Гувернантка была казнена в этот же вечер. А все слуги во дворце были принудительно заклеймены клятвой верности, —

сухо произносит наследник.

— Грегор, мне очень жаль, — искренне произношу, глядя на него.

Он поворачивается ко мне и долго смотрит в глаза.

— Это не первое покушение и не последнее. Как только ты будешь объявлена наследницей, тебя ждёт та же участь, — он начинает идти к огромному окну и тянет меня за собой, — с одной только разницей — в тебе не так много крови порядка, чтобы она смогла зарастить дыру в грудной клетке, — он оборачивается ко мне и произносит холодно, — так что ты умрешь сразу.

Проглатываю эту «откровенность» и стараюсь поспевать за наследником. Перспектива быть убитой не радует, но намного важнее для меня разобраться в другом:

— Так кровь порядка обладает магией жизни? — выдыхаю впопыхах, в последний раз оглядываясь на комнату малыша Голдберга, стремительно отдалявшуюся от нас.

— Кровь порядка и есть магия жизни. То, что ты пытаешься сформулировать, не имеет словесного объяснения в нашем мире.

— Да, потому что вы закрыли проход в верхний мир, — замечаю справедливости ради… и натыкаюсь на спину наследника.

На спину резко остановившегося наследника.

— А я всё думаю, почему тебя не удивляет открытие новой силы, — насмешливо протягивает Грегор и разворачивается ко мне; вот только взгляд его меня до дрожи пугает, — Полагаю, маленькая сектантка успела поделиться секретом?

— Эта магия всегда просачивалась в наш мир, верно? Удивляюсь, как вам удавалось её скрыть? — бесстрашно произношу, надеясь, что после встречи с малышом-наследником Грегор перестанет относиться ко мне, как к неразумному дитя.

— Нет, ты так и не поняла… — со странной улыбкой отвечает Грегор, качая головой, — Она не просто «просачивалась». Она пропитала всё Средимирье не меньше эманаций хаоса. Как ты думаешь, какая часть магии стихий от хаоса — а какая от порядка?

— Огонь и ветер — это разрушение… А вода и земля… — поднимаю голову и смотрю наследнику в глаза, — вода и земля — это магия жизни!

— Равновесие, — просто произносит Грегор, — без него невозможна сама жизнь.

— Но вы закрыли верхний мир от населения империи! О нём вообще мало кто знает! Лишь посвященные и маги земли с чистой кровью, — озаряет меня, — те, что чувствуют землю! — вырываю свою ладонь из его хвата, — О каком равновесии может идти речь?!

— Тебе не кажется, сестрица, что, прежде чем кричать о справедливости, нужно узнать всё до конца? — холодно уточняет Грегор, лицо которого мгновенно становится непроницаемым.

— Так расскажи мне. Расскажи мне, почему никто не должен знать о мире порядка и богах, что его населяют? И почему туда нельзя открыть проход — в то время, как в мир хаоса проходы открыты?

— Открыты лишь потому, что мы ещё не нашли способа их закрыть, — отрезает

наследник, сверкнув взглядом, — Твой отец пытался. Но не смог.

Это был удар по больному…

— Мой отец просто ушел в хаос, — не желая верить, что он был заодно с императором, цежу я, — он…

— Он хотел закрыть проход, — безжалостно повторяет Грегор, — но ему не хватило сил. А теперь, зная о влиянии хаоса на сознание и помня о том, что произошло с малышом Голдбергом, можешь ответить мне — что с ним случилось?..

— В мире хаоса он… превратился в демона? — шепчу, глядя на наследника широко раскрытыми глазами.

— Если ты думала, что в нижнем или в верхнем мире возможно жить, дышать или каким-либо иным способом бороться за своё существование — то ты невероятно, до невозможности глупа, — медленно произносит Грегор, каждым словом вбивая новый гвоздь в мой мозг, — Это миры, в которых могут жить лишь их собственные обитатели. Они непригодны для людей. А те смертные, что попадают в них — видоизменяются, навсегда теряя человеческий облик. Ты должна была проходить по истории Средимирья, какой резкий скачок в развитии получили монстры хаоса — некогда бестелесные. Задай себе вопрос — откуда они взялись? И почему их количество не уменьшается, несмотря на постоянные военные действия на границе?

— Во имя хаоса, — вновь закрываю рот ладонью — но на этот раз, уже останавливая вбитое в привычку обращение к нижнему миру, как к единственной силе… — Монстры второго уровня — это люди, прошедшие через проход?!

— А высшие демоны — это маги, решившие узнать, какого там, в мире хаоса, — произносит Грегор, прямо глядя на меня.

— А те, что выходили из прохода до монстров второго уровня? Это кто? — напряженно смотрю в его глаза.

— Это души умерших людей. Если конкретно — души воинов, сражавшихся за проход в нижний мир ещё до появления империи.

— Души? — удивленно переспрашиваю.

— О, тебе ещё о многом предстоит узнать, — невесело усмехается Грегор, — но сейчас… — и он вновь берёт меня за руку и ведёт вперёд, — ты же так хотела аудиенции с отцом. Как видишь, я помню об этом. И думаю, пришло время узнать тебе, кто правит нашей страной…

Мы стремительно пересекаем огромную залу, переходя в восточную часть дворца.

Удивительно, но мы ни разу не натыкаемся на слуг… словно здесь их и не было вовсе. Нет, в западной части слуги присутствовали, как и стража — но последние стояли у стен так неподвижно, что воспринимались мной, как часть декора.

А в восточном крыле… здесь даже воздух был каким-то иным… не говоря уж о странном оформлении помещений — как будто мастер, создававший все эти колонны и барельефы на стенах, имел слабость к гигантомании.

— Чувствуешь? — с усмешкой спрашивает Грегор, даже не поворачивая ко мне головы.

— Почему здесь так свободно дышится? — удивленно смотрю по сторонам, кое-как поспевая за наследником, у которого, похоже, на сегодня была задача — вырвать мою руку. Так сильно он её тянул.

— Потому что здесь нет людей. В этой части дворца появляются только члены императорской семьи — остальным сюда вход строго запрещён, — отзывается наследник.