Герои и трофеи Великой народной войны. Выпуск 2-й
Шрифт:
Окончив Нижегородский графа Аракчеева корпус, а затем Константиновское артиллеристское училище, Вячеслав Матвеевич Ткачев был выпущен в 1906 г. во вторую Кубанскую казачью батарею, а с 1910 г. по 1912 г. прикомандировывался на должность офицера-воспитателя в Одесский кадетский корпус.
Еще в мирное время, пристрастившись к авиации, как к любимому спорту, он блестяще закончил в 1911 г. Одесскую частную авиационную школу и, не ограничившись этим, тотчас же в 1912 г. прошел курс обучения в офицерской Севастопольской школе авиационного отдела воздушного флота. Как истый спортсмен, выбрав этот род спорта, который опаснее всех, смело садясь на аппарат и подымаясь под облака, рискуя ежеминутно камнем ринуться на землю, завися от тысячи мелочей: неисправности аппарата, предательского течения воздуха, степени умения владеть собою, он и вообще все эти смельчаки-авиаторы являются героями уже потому, что каждый раз при полетах вверяют свою жизнь воле Божией. Тем замечательнее их подвиги там, в поднебесье, где они окружены гораздо более сильными природными опасностями, чем бывают окружены
Вячеслав Матвеевич Ткачев уже в мирное время завоевал себе славу бесстрашного авиатора, не щадившего своей жизни ради прогресса родного ему воздухоплавательного дела. В октябре 1913 г. он установил рекорд перелета. По собственному почину он вылетел на посредственном «Ньюпоре» из Киева, пролетел Бирзулу, Одессу, Херсон, Джанкой, Керчь, Тамань и сел в Екатеринодаре; исключая остановки для поправки аппарата, он проделал этот громадный путь в 4 дня.
Само собою разумеется, что с начала войны начальство поручало В.М.Ткачеву самые сложные задачи, и он, исполняя их блестяще, по справедливости стал первым авиатором, получившим высокую боевую награду, что и было отмечено в телеграмме следующего содержания, полученной начальником Кубанской области от Его Императорского Высочества Великого князя Александра Михайловича:
«Подъесаул Ткачев, военный летчик, начальник авиационного отряда, удостоился получить орден Святого Георгия. Эту высшую награду он заслужил за свои смелые разведки, пренебрегая своей жизнью и думая об исполнении долга перед Царем и Родиной. Он первым из наших доблестных орлов, получил это высшее отличие. Душевно радуюсь сообщить об этом славному Кубанскому казачьему войску, сыны которого не только на земле, но и в воздухе покрывают себя неувядаемой славой. АЛЕКСАНДР».
Сам В.М.Ткачев так рассказывает о своей удивительной, давшей ему Георгия, разведке:
«12 августа 1914 г. я назначен был сделать разведку на правом фланге N-ской армии. Район предстоящего наблюдения простирался между Корчмисском, Аннополем, Юзефовом до Борова (близ Сандомира). Снарядившись в путь, я один, без наблюдателя, поднялся в 9 ч. утра на старом аппарате системы «Ньюпора» с неисправным семидесятисильным мотором «Гном». Погода мне благоприятствовала, хотя, несмотря на ясный, солнечный день, на высоте 500–600 метров ветер давал себя изрядно чувствовать.
Пролетев верст двадцать и поднявшись на высоту до 900 метров, я заметил густую колонну неприятеля в количестве около полутора дивизий, которая держала направление к нашему правому флангу и, по-видимому, стремилась сделать глубокий обход, чтобы отрезать город Люблин. Продолжая лететь в том же направлении, около Юзефова я заметил нашу кавалерию и кавалерию неприятеля, шедшие навстречу друг другу. Местность представляла собою большие неровности и перелески, и обе конные части, по-видимому, друг другу не были еще заметны, но через полчаса они должны были неминуемо столкнуться. Признаться откровенно — желание быть свидетелем великолепного кавалерийского боя мною настолько овладело, что я почти решил кружиться над этим местом, но вспомнив, что разведка моя может дать весьма ценные сведения, могущие повлиять на исход ближайшего боя, я пересилил себя и устремился дальше. Предчувствие меня не обмануло. У Аннополя я открыл густые колонны противника, направлявшиеся с артиллерией и громадными обозами по дороге к Люблину. Решив во что бы то ни стало определить приблизительное количество неприятельских войск, я, не взирая на поднявшийся обстрел, принял направление по колонне, дошел до хвоста ее близ австрийской границы, и около Борова повернул обратно, выяснив, что в данном месте неприятель двигается в количестве не менее корпуса. Взяв направление на Уржендов, я и тут нашел неприятеля приблизительно около одной бригады. Пока все шло хорошо, мотор работал исправно и добытые сведения были столь ценны, что настроение было у меня превосходное, и единственная мысль, которая мною овладела, это скорее доставить по назначению результаты моей разведки. Пролетая над Красником, я был крайне удивлен, заметив шрапнельные разрывы с двух противоположных сторон над упомянутым местечком, которое еще утром было нашим. Тотчас сообразив, что наши войска отдали Красник и в данную минуту идет серьезная артиллеристская дуэль, я решил попутно определить позиции неприятельской артиллерии, дабы эти сведения кстати сообщить нашим батареям.
Несмотря на то, что я парил на высоте 700 метров, я попал под крайне неудачную линию и очутился под навесом неприятельских и своих артиллеристских разрывов. До тех пор, пока шрапнельные пули попадали только в крылья аппарата, меня это не особенно беспокоило. Я знал, что мне потребуется еще несколько минут для точного определения позиций и тогда, взяв руль высоты, меня не тронет ни одна пуля; но в этот момент я услышал звук удара по металлу, который ясно говорил, что пули начинают попадать в машинные части. Это меня не устраивало. Еще несколько секунд и вдруг пуля со звоном пробивает бак с маслом, и обильная, сплошная струя его устремляется вниз. С ужасом замечаю, что показатель количества масла на глазах быстро уменьшает уровень, и я через несколько минут должен погибнуть. Окинув местность, выключаю мотор и решаю планировать на лес, где, благодаря густоте его, могу более успешно спрятаться, чем если бы пришлось спуститься на ровном месте. Но в этот критический момент является блестящая идея: спустившись почти на пол, и не выпуская руля, я затыкаю предательскую дыру в баке ногою, снова включаю мотор и подымаюсь на прежнюю высоту. Неудобство моего положения усугублялось еще тем, что неприятельская артиллерия сосредоточила весь
Взяв у одного из нижних чинов артиллеристов верхового коня, я поскакал в штаб дивизии, куда и донес о всех ценных результатах моей разведки. Сделав это первой важности дело, я вернулся обратно, за аппаратом и, с большим трудом собрав необходимое количество людей, что было весьма трудно, ибо все войска уже отступили и австрийцы с минуту на минуту могли нагрянуть, я вытащил свой израненный аппарат и, несмотря на то, что пришлось преодолевать на земле, пожалуй, большие трудности, чем в воздухе, я вывел его на шоссе и прицепился к проезжавшей патронной двуколке. Добравшись таким образом до Вилколаза, я сдал аппарат в роту, а сам явился в штаб армии для более подробных сообщений. Таким образом я ускользнул от смерти, которая мчалась за мной по пятам, доставил ценные сведения, имевшие вскоре большое влияние на ход боя, и не оставил аппарата в руках врагов, за что и был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени».
Так закончил свой интересный рассказ В.М.Ткачев, не подозревая, что в этом скромном правдивом повествовании каждое слово, каждое переживание его являются блестящим показателем неиссякаемого героизма. Пока в армии существуют подобные богатыри — Россия может быть спокойна за грядущую победу.
2-го Балтийского флотского экипажа артиллеристский кондуктор Хрисанф Григорьевич Бондарь
Артиллеристский кондуктор 2-го Балтийского флотского экипажа Хрисанф Григорьевич Бондарь, уроженец Минской губернии, Игуменского уезда Могилянской волости, деревни Костеши, родился в 1889 г.; православного вероисповедания; окончил народную школу в г. Могилянске; до призыва на военную службу занимался своим хозяйством. В 1910 г. был призван в г. Кронштадте и с новобранства был определен во флот, где прошел курс Артиллеристской школы комендоров на броненосце «Император Александр II»; в 1911 г. зачислен комендором на броненосный крейсер «Рюрик», а в 1913 г. в охрану Его Императорского Величества на посыльное судно «Дозорный». В 1914 г. Бондарь комендором же пошел охотником в отряд Балтийского флота при Кавказской туземной конной дивизии, взвод которого с 2 пулеметами был прикомандирован к Дагестанскому конному полку. За боевые отличия произведен в артиллеристские унтер-офицеры, а затем в артиллеристские кондукторы. Награжден Георгиевскими крестами: 4-й степени за № 273441, 3-й степени — № 15573, 2-й — № 5781 и 1-й — № 4620.
Вот как рассказывает Бондарь про боевые эпизоды, за которые им получены Георгиевские кресты.
«26-го декабря 1914 г. мы были в Карпатах и наступали на деревню Горный Бережок. Наша пулеметная команда заняла позицию возле деревенской церкви, впереди же нас шла в пешем строю сотня Татарского полка и 88 человек пехоты. О количестве неприятеля, идущего на нас, нам не было известно, мы видели лишь их передовой кавалеристский отряд, осыпавший нас градом пуль. Наши пулеметы находились в бездействии, но как только неприятельская кавалерия приблизилась к нам, мы принялись обстреливать ее своими пулеметами. Неприятель отступил и стал громить нас своим артиллеристским огнем. Сотня Татарского полка и пехота принуждены были отступить, прикрываясь нашими пулеметами. Мы получили приказание, пропустив сотню, отойти назад, так как силы неприятеля оказались весьма значительны. Под натиском противника мы отступили, нанеся врагу большой урон, не потеряв никого из команды. Я в этом деле был старшиной пулемета и получил Георгиевский крест 4-й степени.
12 января 1915 г. нашему Дагестанскому полку было приказано задержать неприятеля по дороге между деревнями Седова и Боберка. Нашими двумя пулеметами командовал прапорщик Янковский 9-го уланского Бугского полка (он имеет полный Георгиевский бант). В то время как двигался неприятель, один из наших пулеметов стоял в стороне, непрерывно обстреливая его фланг, чтобы воспрепятствовать обходу. Мой же пулемет все время должен был выезжать на дорогу, чтобы отражать наступление противника. Несмотря на сильный неприятельский огонь, мы сумели удержать дорогу в своих руках почти на целый день. Всех нас представили к наградам, я получил Георгиевский крест 3-й степени, кроме того по статуту награжден производством в артиллеристские унтер-офицеры.
27-го марта 1915 г. 148-й пехотный Каспийский полк занимал позиции около города Залещики на р. Днестр. Мы же стояли в городе Чертково в 21 версте и служили резервом. Неприятель большими силами пытался отбросить наши части и сумел наполовину разбить окопы каспийцев, причем сбил их два пулемета. Ночью экстренно вытребовали нас на смену. Мы немедленно прибыли в окопы и, несмотря на сильный неприятельский огонь, установили в разрушенных окопах свои пулеметы. Неприятель все время упорно обстреливал нас орудийным огнем, освещая наше расположение ракетами. Однако мы стойко держались на занятых нами местах, не открывая до поры до времени своего огня. Рано утром австрийцы решились было пойти в атаку. Но их попытка не увенчалась успехом, так как наши пулеметы почти сразу же отразили их. Через некоторое время они снова пытались повторить свой натиск, но и на этот раз наши пулеметы не допустили их. Я все время находился за старшего у пулеметов, за что меня и наградили Георгиевским крестом 2-й степени.